Дай оглянуться… Письма 1908 — 1930 - [20]
Книги твоей[144] я еще не видел, но, наверное, получу на днях от Мих<аила> Осипов<ича Цетлина>. — Читал статью Айхенвальда[145], очень раздражен он и Диего <Риверой> и всем видно. О тебе тоже примитивно, азбучно как-то. В твоей книге о войне нет эстетизма почти (кроме второго отдела), в ней есть холод, который может возмущать, но это холод мысли, ясность в бреду. Все же неприятно, что пишут такую чушь, и вряд ли кто-ниб<удь> напишет по существу. Ты видел теперь много народу и, наверное, слыхал что-либо о моих книгах — не поленись и напиши мне — любопытствую очень. — Бор<ис> Викт<орович> в Ницце, я его вижу редко. Он написал том стихов, не плохих, но относительно к нему мелких и неважных. От Риверы имею довольно часто письма. Диего много работает очень. Катя <Е.О.Сорокина>, Маревна, Попугайчик и Тихон <Сорокин> шлют привет тебе. Ответь мне скорее.
Твой Эренбург
Villa Ninos, Eze (А.М.), France.
Впервые — Страницы, 105. Подлинник — ФВ, 11.
<Из Эза в Москву, 23 июня 1916>
Уважаемый Валерий Яковлевич, простите, что помня Ваше былое внимание к моим стихам, снова тревожу Вас. Я посылаю Вам мою повесть в стихах, Молитву и маленькое стихотворение[146]. Быть может, вы найдете возможным их напечатать в «Русской Мысли». В противном случае очень прошу Вас отослать рукопись г-же Эренбург[147], Остоженка 7, Москва.
Извиняюсь, что беспокою.
Уважающий Вас И. Эренбург
M-r Ehrenbourg Villa Ninos Eze (A.M.) France
Впервые — БиК. C.530. Подлинник — РГБ OP. Ф.368. № ПО. Ед.хр.10. Л.73.
<Из Эза в Коктебель, 6 июля 1916>
Дорогой Максимилианович, недели две тому назад послал тебе письмо. Получил ли ты его? Я посылаю тебе две последние книжки «Mercure», м.б. они пригодятся тебе для газетных статей. Напиши, если тебе нужны какие-нибудь книги — с охотой вышлю. — Я пишу чушь в «Биржевку» — страдал от этого, от лютой жары и от Маревны (она совсем остервенела). — Читаю, как меня ругают в газетах. Один господин обругал за Вийона (незнание франц<узского> языка)[148], другой за фаблио («армянский акцент»)[149]. За последнюю обидно за Лебедева, может помешать продаже, кроме этой о ней ничего нигде не было. — Вышла новая книга Блуа[150] — дневников о войне. Очень забавно и местами великолепно сжигает всех. Пиши мне, как живешь. Получил ли ты книгу для Цветаевой? Пишет ли она что-ниб<удь>? Пришли свои новые стихи, если у тебя имеются. От всех привет.
Твой Эренбург
Впервые — Страницы, 106. Подлинник — ФВ, 31.
<Из Эза в Коктебель, 26 июля 1916>
Дорогой Максимилиан Александрович, посылаю тебе еще одну книжку «Mercure». У меня довольно много новых французских книг о войне — не знаю, нужны ли они тебе для статей. Если да, напиши — вышлю, мне они не нужны. Это Gheon, Porche, Jouve, Hamp, Descaves[151] и др. Получил ли ты мои письма, отчего не отвечаешь? Что делаешь? Если есть новые стихи, или лишние №№ со статьями — пришли. Я строчу в Биржевку и много перевожу с испанского. Марев-на уехала в Париж. О книгах наших все молчат — не знаю почему. Пиши.
Привет.
Твой Эренбург
Я послал твою книгу Шюзевилю[152] для статьи в «Mercure».
Впервые — Страницы, 106. Подлинник — ФВ, 32.
<Из Эза в Ниццу, 6 августа 1916>
Приезжайте, если можете, завтра — 7-го, в субботу часам к 4 в кафе на place Massena. Буду ждать Вас там. Ваш Эренбург.
Впервые — Звезда. 1996. № 2. С.184. Подлинник — ГАРФ. Ф.5831. Оп.1. Ед.хр.235. Л.6.
<Из Эза в Москву, 7 августа 1916>
155, B-d Montparnasse, Paris
Дорогой Валерий Яковлевич,
Ваше ласковое письмо[153] меня очень тронуло. Спасибо! Я вообще не избалован откликами на свои стихи. Ваши же слова были особенно ценны мне. Я внимательно прочел статью Вашу и письмо. Многое хотелось бы сказать в ответ, но я не умею писать писем. Написал Вам длинное, но бросил, вышло что-то ненужное, вроде полемической статьи. Скажу лишь о самом главном. Я не подчиняю свою поэзию никаким теориям, наоборот, я чересчур несдержан. Дефекты и свинства моих стихов — мои. То, что вам кажется отвратительным, отталкивающим, — я чувствую как свое, подлинное, а значит, ни красивое, ни безобразное, а просто должное. Пишу я без рифмы и «размеров» не по «пониманию поэзии», а лишь п<отому>, ч<то> богатые рифмы или классический стих угнетают мой слух. «Музыка стиха» — для меня непонятное выражение — всякое живое стихотворение по-своему музыкально. В разговорной речи, в причитаниях кликуш, в проповеди юродивого, наконец, просто в каждом слове — «музыка». (Ведь в диссонансах она!) — Я не склонен к поэзии настроений и оттенков, меня более влечет общее, «монументальное», мне всегда хочется вскрыть вещь, показать, что в ней одновременно таится (формула), что в ней главного. Вот почему в современном искусстве я больше всего люблю кубизм. Вы говорите мне о «сладких звуках и молитвах». Но ведь не все сладкие звуки — молитвы, или, вернее, все они молитвы богам, но не все — Богу. А вне молитвы Богу — я не понимаю поэзии. Это, м.б., очень узко, но не потому, что узкое понимание поэзии, а п<отому> ч<то> я человек узкий… Вот все самое важное, что мне хотелось сказать Вам. Между нами стена, не только тысячи верст! Но я верю, что она по крайней мере прозрачна и Вы можете разглядеть меня. — Я здесь совсем оторван от русской литер<атурной> жизни, не знаю даже, выпустили ли Вы за это время новые сборники. Если в свободную минуту напишете мне об этом, да и вообще — повторите сегодняшнюю нечаянную, но большую радость.
