Дай оглянуться… Письма 1908 — 1930 - [17]
Бор<иса> Викт<оровича> я, наоборот, только теперь полюбил. Если с ним спорю, то только от несдержанности. Я с наших зимних бесед ночью ни с кем не говорил о внутреннем, поэтому часто забываю ангела благого молчания и прорываюсь в пустяках. Сам я знаю, что Бор. Викт. — выше того, что обыкновенно говорит.
К футуристам писать, кажется, не стоит[105]. Денег у них нет, а фирму мне все дают. Нужно 200 р. на издание, которых, конечно, у меня нет. Пишите больше и чаще. Скучаю без Вас.
Ваш Ленивец
Впервые (с купюрой) — Страницы, 102. Подлинник — ФВ, 20.
<Из Парижа в Биарриц, 10 октября 1915>
Милый бивол,
сегодня днем, отчаявшись, послал Вам телеграмму с просьбой прислать 25 fr. Дело в том, что я уже бесконечно долго не получаю денег из дому. Не знаю, что приключилось. Теперь уже сожалею, что отослал Вам телеграмму, — б<ыть> м<ожет>, Вы сами сейчас стеснены. Как получу деньги (жду со дня на день ведь!), сейчас же, понятно, отошлю. Бога ради, простите за всю кутерьму.
Последние дни все денежная была неурядица. В газетах теперь только о Балканах — а это уж такая мразь, что даже после года войны читать трудно.
Фокс купил перчатки и две новые шляпы сделал. Последние дни он чуточку повеселел. Устраиваем теперь ее ателье. Я обрел свои вещи для нее — одеяло и пр. Так что будет ей немного уютней.
Вы ей пишете, что собираетесь в Россию. Когда? Мы ведь увидимся с вами. Я часто жалею, что Вас нет здесь. Пусто как-то.
Читал книгу о хасидизме, жития святых. Вчера читал, чтоб отдохнуть чуть, «Дворянское гнездо». Вспомнились гимназические времена. Первый раз читал его у нас в «сборной»[106]. Помните?
Завтра напишу Вам побольше. Пишите!
Эренбург
Впервые — Страницы, 193. Подлинник — ФВ, 21.
<Из Парижа в Москву,> 12 octobre <19>15
Уважаемый Валерий Яковлевич, посылаю Вам несколько стихотворений из книги «Стихов о канунах»[107], которую я собираюсь издать в течение зимы. Быть может, Вы найдете возможным напечатать что-либо из посылаемого в «Русской Мысли».
Простите, что я слишком часто пользуюсь Вашей любезностью и вашим вниманием к моим работам.
Искренно уважающий Вас И.Эренбург
155, B-d Montparnasse.
Впервые — БиК. С.530. Подлинник — РГБ ОР. Ф.386. № 110. Ед.хр.10. Л.61.
<Из Парижа в Биарриц, середина октября 1915>
Милый Максимилиан Александрович, спасибо за деньги. Еще раз простите, что встревожил Вас. На днях надеюсь вернуть их Вам. Сейчас получил письмо и стихотворение. В нем еще не успел разобраться. Но первое впечатление сильное. Очень хороша расстановка рифм.
Вот хорошо было бы, если б Вы приехали в Париж![108] Не для Вас, конечно. Я совсем отупел от встреч ежедневных с десятками людей очень печальных и непоправимо далеких. Молчу. Я многого жду для себя от этой зимы, но только страшного и тяжелого.
С Маревной все то же. На днях они очень решительно поругались с Бор<исом> Виктор<овичем>, вы ведь знаете, что чутья у Маревны мало и часто, не разбираясь, она оскорбляет очень глубоко, случайно задевая самое больное. Я стараюсь с ней меньше говорить, но бываю очень много вместе. Не могу заставить ее пойти к доктору. «Украшаем» ее жилье теперь, ест она последние дни два раза в день, вообще у нее есть малость денег сейчас. Купила две шляпки и перчатки. Занимается французским. Но, на беду, я замечаю, что она окончательно пристрастилась к алкоголю. Каждый вечер пьет по 2–3 рюмки алкоголя — наслаждаясь его запахом. Вообще, будь у нее сейчас много денег, она бы спилась. Мне кажется, что только настоящая, героическая, что ли, любовь сможет преодолеть в ней и самолюбие, и внешний цинизм много слыхавшего ребенка. Если эта любовь когда-нибудь придет для нее, то она либо ее спасет, либо уничтожит. Разбудит не женское (женского у нее много), а «женственное», вновь вернет в ее глазах Полу и всей жизни таинственность и святость. А пока, пока скверно!
На локомотиве нашли Ивонну — ту девушку, которую вы возили в больницу.
Посылаю Вам стихи[109], что написал неделю тому назад. На днях вычитал в жизнеописании основателя хасидизма р<абби> Бешта[110] кое-что о своих стихах. Посторонние смеялись, когда Бешт, молясь, раскачивался, бил себя кулаками и снова качался, прыгал, извиваясь. Бешт ответил: «Разве смеетесь над утопающим, если хочет он выплыть наверх и в судорогах бьется, вьется? В молитвах хочу я выплыть к Господу моему, тону в глубинах земной суеты и расталкиваю ее руками, выплываю, тону и вижу Господа Бога».
Пишите, Паппа Силен!
Ваш Эренбург
Впервые — Страницы, 103–104. Подлинник — ФВ, 28, 30.
<Из Парижа в Ниццу, после 10 декабря 1915>
<Письмо начинается заголовком «Светский файвоклок» и текстом стихотворения Волошина[111]>. Это описание Макс<имилианом> Алекс<андровичем> моего посещения Цетлиных. Сам я ничего не пишу и работаю над всякой мразью
