Дай лапу, дружище! - [13]

На деревенских собак он производил ошеломляющее впечатление. Их можно понять: ничего подобного ни одна из них со дня своего рождения не видела. Когда я выходил с Варденом на улицу, встречная собака поджимала хвост и с позорным жалобным визгом устремлялась в первую попавшуюся подворотню. И уже оттуда разражалась истерическим лаем. Одна лохматая собачонка, я даже не знаю, чья она, издали увидев Вардена, остановилась как вкопанная и стала смотреть на него. На собачьей морде сменилось несколько самых различных выражений: острое любопытство, потом сильное беспокойство и наконец панический ужас. Собачонка всхлипнула, шерсть на спине встала торчком, зачем-то поднялась на задние лапы, затрясла головой и опрометью бросилась прочь, налетев на ольху, стоявшую на обочине.

Варден же, занятый своими делами, даже не заметил ее. Ко всем собакам без исключения он испытывал презрение. Наверное, оттого, что все почти от него убегали, он, увидев собаку, кидался к ней, пренебрегая всеми собачьими церемониями, сопровождавшими первое знакомство. И если та не успевала удрать, то с ходу оказывалась у него в пасти. К чести Вардена надо сказать, что ни одной собаки на моих глазах он не задавил и не покалечил. Я знал, как он умеет нежно брать руку в свою огромную клыкастую пасть. Я думаю, презирал он собак за их трусость. Не убегай они от него, он бы ладил с ними. Видя бегущего человека, собака не может остаться спокойной, а тут — бегущая собака!

Лишь одна собака в Холмах не убежала от Вардена. Это был Дружок Пети, того самого, который спилил шесть сосен на лугу. Масти пес был пегой, уши торчком, острая морда вся седая, взгляд уклончивый. От сибирской лайки у него было много, но вот охотничьего инстинкта он не унаследовал. Был домоседом, в лесу его никогда не встретишь; а для истинной лайки лес — это дом родной. Когда у меня щенком появился Джим, Дружок любил его унижать: подойдет и рычит. Если щенок не упадет на спину, мог и укусить. Уже став взрослым, Джим стороной обходил Дружка, пока между ними не произошла драка и Дружок не был побежден. С тех пор он старался не встречаться с Джимом.

Однажды Варден, воспользовавшись тем, что калитка была отворена, выскочил за нее и сразу же наткнулся на Дружка. По своей привычке Варден молча и целеустремленно помчался к нему. Дружок остановился — вожаку не подобало на глазах всей деревни праздновать труса — и, повернувшись к Вардену, оскалился. До этого они видели друг друга всего несколько раз. Правда, Варден был у меня на поводке. Обычно одна собака, подбежав к другой и следуя ритуалу, останавливается, начинает осторожно обнюхивать хвост, естественно, и вторая делает то же самое. Так, бывает, долгие минуты и стоят голова в хвост, а уж после этого может случиться драка или наоборот — дружба и игра. Чаще всего, обнюхав друг друга и постояв рядом, собаки восвояси расходятся. Нынче ничего подобного не произошло: налетев черным смерчем на Дружка, Варден сбил его с ног, и тот закувыркался по лужайке. Вмиг утратив всю свою важность и достоинство вожака, Дружок с визгом шарахнулся в подернутое нефтяной пленкой озерко. Ни секунды не раздумывая, вслед за ним плюхнулся туда и Варден. Но Дружок оказался проворнее и быстрее пересек неширокий водоем.

Мне пришлось потом в бане с мылом отмывать с длинной шерсти терьера следы мазута. Дружок больше не проходил мимо моего дома, он избрал окольную дорогу, что за банями и огородами.

Конечно, я пытался Вардена сдерживать, употреблял команды: «Фу! Нельзя! Ко мне!» Он нехотя подчинялся, но, как правило, после того, как уже сделает то, что хотел. Многие соседи его боялись и даже, проходя мимо дома, спрашивали, крепко ли заперта калитка; были, конечно, и неприятности. Шофер лесотехникума Коваль возненавидел Вардена с первого взгляда. У него была маленькая, такая же рыжая, как и он сам, собака, которая всюду сопровождала хозяина. Как на грех, я на лугу отпустил с поводка Вардена, а тут появился на тропинке Коваль со своей собачонкой. Варден бросился к ним, завизжавшая собака забилась хозяину в ноги, а тот стал как вкопанный, побелел весь, рот его открывался и закрывался, но слов я не слышал. Вардена я перехватил, он даже не успел схватить собаку, но Коваль, обретя дар речи, сварливо заявил, что застрелит этого черного дьявола. Жили себе, и вот появилось чудище, теперь не пройти мимо, бросается на всех как бешеный…

Я спокойно заметил Ковалю, что ничего не произошло, а мужчине панически бояться собак не следует, они чувствуют это и могут броситься…

Встреча с коровами для меня и Вардена чуть было не кончилась трагически. Я возвращался с ним из леса, Варден был на поводке. Когда мы вышли к пионерлагерю, я увидел местное стадо коров, штук десять. Коровы здесь ухоженные, упитанные, травы кругом вдоволь, молоко славилось на всю окрестность. Принесет сосед литровую банку, а через час-два уже с палец толщиной отстоятся сливки. Да и сметаны такой, как здесь, в городе на колхозном рынке не увидишь.

Я спокойно шел по дороге к своему дому, как вдруг услышал испуганный возглас мальчишки-пастуха. Оглянувшись, я увидел, как все стадо дружно устремилось на нас с Варденом. Нагнув рога, коровы тяжело сотрясали копытами землю. И в их молчаливом беге было что-то грозное и неотвратимое, как рок. Я стал кричать на них, размахивать руками, пастушонок хлестал по крутым бокам хворостиной, но коровы ничего не замечали, кроме черного лохматого чудища, которого они наверняка приняли за дикого и опасного зверя. И тут сработал их коллективный инстинкт: догнать, забодать, растоптать… Так они лавиной могут катиться на волка или медведя, решившихся напасть на теленка, и горе хищнику, если он не успеет скрыться. Мне надо было бы спустить Вардена с поводка, он тогда лучше бы сориентировался, что делать, но я стремглав мчался к спасительной калитке и тащил его за собой. Истинный боец, почувствовав серьезную опасность, Варден хотел защититься и, по-видимому, защитить меня, но я волок его к дому. Первая же догнавшая нас корова поддела его на рога и перевернула, я слышал, как Варден огрызнулся. За своей спиной я слышал тяжелое молочное дыхание, а совсем рядом маячила черная морда с выпуклыми и печальными, даже в этот напряженный момент, глазами. Не знаю, забодали бы меня коровы или нет, но Вардену уж точно пришлось бы туго. Этот пес не привык отступать, но и справиться с этой тяжеловесной и рогатой компанией, настроенной так воинственно, он не смог бы. Когда его второй раз под зад поддали рогами, я наконец добежал до калитки, отворил ее, втащил огрызающегося взъерошенного Вардена и снова быстро закрыл. Десять дымящихся широких черных носов с крупными раздувающимися ноздрями прижались к вздрагивающим жердинам и с шумом втягивали воздух. Если бы коровы чуть поднажали, забор бы опрокинулся. Но тут уже спешил на помощь с палкой в руках сосед Константин Константинович.