Давняя история - [3]
— Уступаешь времени, Муха.
— Постарел?
— Поистрепался. Брюхо распустил, волосы теряешь… А ведь красавец был. Моряк, красивый сам собою.
— Был, — согласился Мухин без раздражения, смягченный признанием былой привлекательности. — На внешность не жаловался. Да и сейчас еще ничего. Врешь ты со зла.
Звонок пресек их пререкания. Вова схватил трубку. Мухин подошел, придвинулся вплотную, чтобы слышать каждое слово.
— Витковский… Кто меня спрашивает?
— Не догадаешься, старик! Курилов.
— Вова? Я ждал Алексея.
— Почему — ждал?
— Наверно, знаешь, раз звонишь.
— Черт! — выругался Мухин. — Значит, был у него Мазин? Был?
Курилов оттолкнул его: «Не мешай!»
— Совсем немного, Стас. Лешка заскочил ко мне на полчаса. У него тут дела в музее… К нему, понимаешь, заходил…
— Понимаю. Ко мне тоже…
— Татьяной интересовались?
— Да.
Мухин безнадежно махнул рукой.
— Что же ты рассказал?
На той стороне затянулось молчание. Потом Витковский спросил:
— Вы испугались?
— Чего ради?.. Но согласись, происшествие не из повседневных. Мухин немного взволнован.
— Немного или много?
— Немного, конечно. Он же человек ответственный. Зачем ему компрометирующие слухи?
— Разумеется. Со слов инспектора, я понял, что он Таню и в глаза не видел.
— Почему? Видел. В столовой, как все.
Витковский снова замолчал.
— Стас! Ты слышишь? Что сказал ты?
— Я подтвердил.
— Что?
— То, что мы все видели ее только в столовой.
Курилов отвел трубку от уха, чтобы и Мухин услышал:
— Как? Как?
— Я сказал, что никто из нас не знал ее близко.
— Молодчина! — моментально оживился Мухин и дернул к себе трубку: — Стас! Как поживаешь, дорогой?
— Сейчас у меня операция.
— Понимаю, понимаю. Некогда тебе. Ну, обнимаем тебя, Стас. Раз некогда…
— Некогда, Алексей. Прощай.
Мухин покрутил в руке трубку, прислушиваясь к гудкам, потом повернулся к Курилову обрадованный, оживленный:
— Нет, Вова, не говори! Старая дружба не ржавеет. Стас — молодец!
— Думаешь, он тебя пожалел?
— Что значит — пожалел? При чем тут жалость? Сказал, как следует, потому что друзья…
— Были.
— Да прекрати ты свинствовать, хоть на минутку. Мы с ним не ссорились. Профессию он сменил, из города уехал. Вот и разошлись пути. Но Стас — человек!
Курилов рассмеялся:
— А я о чем говорю? Именно человек. Как и другие из той же породы гомо, по недоразумению названной сапиенс, Как и ты. Точно так же струсил.
— Вова! Перегибаешь.
— Осточертели вы мне!
— Выпей винца, успокойся.
— Иди к черту!
— Сейчас еду. Полегчало немного.
— Рано тебе полегчало.
— Что еще выдумал?
Курилов усмехнулся злорадно:
— Пытаюсь анализировать факты. Ведь и ко мне визит не исключен.
— Подтвердишь то, что сказали мы.
— А не глупо ли это будет? Раз нами заинтересовались через столько лет, должны быть веские основания, свидетели.
— Какие еще свидетели? Кто лучше нас знает?
— Но указал же им кто-то на нас? Нужно быть готовым к неожиданностям, а не долбить, как попугай: не знаю, не знаю.
Мухин запахнул короткое пальто:
— Слушай, Вова. У меня сердце последнее время пошаливает. Хватит с меня. Поехал. Если что — позвони.
— Привет семье. Жене кланяйся. Ты с ней своими осложнениями не делился?
— Жене, Вова, я нервы по пустякам трепать не собираюсь. Будь здоров!
Теперь идти приходилось в гору, и Мухин в самом деле почувствовал, как застучало сердце. И с каждым ударом снова безрадостно становилось на душе, тоскливо. Не веселило выпитое вино, и даже радость от разговора с Витковским померкла, улетучилась. Выбили его из колеи последние слова Курилова, и вся удачная тактика представилась глупой, ненадежной. Навалилось отвратительное состояние, в котором жизнь ощущается пустой, тяжкой, почти ненужной. Не думал Мухин и не предполагал, что придет такая вот тошнота, и будет ковылять он по желтой, вытоптанной в глине тропинке, уткнувшись в землю глазами. Дойти бы только до машины, сесть, откинуться на спинку, отдышаться и сказать шоферу: «Ну, погоняй, помаленьку… помаленьку, слышишь!»
Замечено, что люди в оценке своих бедствий, несчастий делятся на тех, кто склонен воспринимать события фаталистически, как неизбежное следствие чуть ли не космических усилий, против которых не попрешь, и следовательно, чему быть, того не миновать, и на тех, кто космогонию не признает, а видит лишь непосредственные причины, представляющиеся человеку пострадавшему случайными. Короче, не повезло! Мухин не походил на лермонтовского фаталиста, однако был склонен считаться со скрытым от нас ходом вещей, и потому не доискивался досадных случайностей, что послужили толчком, началом его неприятностей. А между тем, узнай он факты, досада его наверняка бы увеличилась. Ибо в начале всего лежал никем не предусмотренный случай. Случай, которого могло бы и не быть, если бы… Если бы случайности не отражали не понятые нами закономерности.
И еще, на беду Мухина, жил на свете Трофимов, который никогда не ошибался. Знал это, смущался, мучился, гордился втайне, и давно убедился, что качество это, противоестественное с точки зрения большинства людей, пользу приносит далеко не всегда, а продвижению по службе иногда и вредит. В самом деле, за что же поощрять человека, который не ошибается? Ведь поощрение предполагает достижения, сдвиги, прогресс, преодоление трудностей, а всего этого в Трофимове будто и не замечалось. Вместо работы над собой у него было чутье, качество природное, так сказать, от бога. Он и сам не мог объяснить, почему поверил далеко не презентабельному, средних лет экскаваторщику, который клялся и божился, что не врет, хотя и говорил нечто недоказуемое и почти смешное, поверил и сделал еще несколько шагов вместо того, чтобы остановиться. И смущенно разглядывая немодные и потрепанные узкие носки своих туфель, Трофимов боялся, что Мазин может не одобрить его действий.
СОДЕРЖАНИЕВ. Быков. Пойти и не вернутьсяП. Шестаков. Взрыв Об авторахВ. Быков. Пойти и не вернуться. В своей повести лауреат Государственной премии СССР писатель Василь Быков продолжает развивать главную тему своего творчества — тему войны и нравственного подвига человека перед лицом смертельной опасности.П. Шестаков. Взрыв. Роман ростовского писателя Павла Шестакова посвящен советским подпольщикам, сражавшимся против фашистских захватчиков в годы минувшей войны. Однако композиция романа, постоянно переносящая читателя в наши дни, помогает ему ощутить ту неразрывную связь, которая существует между погибшими и ныне живущими.© «Сельская молодежь», 1981 г.
Роман ростовского писателя Павла Шестакова посвящен советским подпольщикам, сражавшимся против фашистских захватчиков в годы минувшей войны. Однако композиция романа, постоянно переносящая читателя в наши дни, помогает ему ощутить ту неразрывную связь, которая существует между погибшими и ныне живущими.
Розыскные действия по делу, вначале казавшемуся простым и очевидным, приводят в тупик. Игорю Мазину предложено подключиться и распутать загадочное «дело о сейфе», доказать невиновность подозреваемой Елены Хохловой и найти истинного преступника.
«Рапорт инспектора» — шестая книга Павла Шестакова. Его повести, объединенные общим героем — следователем Игорем Николаевичем Мазиным («Страх высоты», «Через лабиринт» и др.), издавались в Москве, Ростове и Свердловске, переведены в Польше, Чехословакии и других социалистических странах.Павел Шестаков — член Союза писателей СССР.
В очередной сборник серии «Стрела» вошли две детективные повести Павла Шестакова — «Через лабиринт» и «Два дня в Дагезане».
В книге две повести: «Остановка» и «Он был прав». Остросюжетность и динамичность произведений подчеркивают основную антиалкогольную линию. В повестях показано, как пьянство приводит человека к моральному разложению, а зачастую к преступлению.
Кен Фоллетт — один из самых знаменитых писателей Великобритании, мастер детективного, остросюжетного и исторического романа. Лауреат премии Эдгара По. Его романы переведены на все ведущие языки мира и изданы в 27 странах. Содержание: Скандал с Модильяни Бумажные деньги Трое Ключ к Ребекке Человек из Санкт-Петербурга На крыльях орла В логове львов Ночь над водой.
В самой середине 90-тых годов прошлого века жизнь приобрела странные очертания, произошел транзит эпох, а обитатели осваивали изменения с разной степенью успешности. Катя Малышева устраивалась в транзитной стадии тремя разными способами. Во-первых, продолжала служить в издательстве «Факел», хотя ни работы, ни денег там почти не наблюдалось. Во-вторых редактировала не совсем художественную беллетристику в частных конторах, там и то и другое бытовало необходимом для жизни количестве. А в третьих, Катя стала компаньоном старому другу Валентину в агентстве «Аргус».
В самом начале нового века, а может быть и в конце старого (на самом деле все подряд путались в сроках наступления миллениума), Катя Малышева получила от бывшего компаньона Валентина поручение, точнее он попросил оказать ему платную любезность, а именно познакомиться с заслуженной старой дамой, на которую никто в агентстве «Аргус» не мог угодить. Катя без особой охоты взялась за дело, однако очень скоро оно стало усложняться. Водоворот событий увлек Катю за собой, а Валентину пришлось её искать в печальных сомнениях жива она или уже нет…
Наталия Новохатская Предлагает серию развернутых описаний, сначала советской (немного), затем дальнейшей российской жизни за последние 20 с лишком лет, с заметным уклоном в криминально-приключенческую сторону. Главная героиня, она же основной рассказчик — детектив-самоучка, некая Катя Малышева. Серия предназначена для более или менее просвещенной аудитории со здоровой психикой и почти не содержит описаний кровавых убийств или прочих резких отклонений от здорового образа жизни. В читателе предполагается чувство юмора, хотя бы в малой степени, допускающей, что можно смеяться над собой.
Эта история начинается с ограбления с трагическим финалом: немолодой хозяин загородного дома погибает от рук неизвестных преступников. Однако в этой истории оказывается не так все просто, и сам погибший несет ответственность за то, что с ним произошло. Рассказ «Вода из колодца» седьмой в ряду цикла «Дыхание мегаполиса». Главным героем этого цикла является следователь Дмитрий Владимиров, который на этот раз должен разобраться в хитросплетениях одной запутанной семейной драмы.
