Давайте играть в королей - [24]

Первая газета сообщала, что Герри, который в свои восемь лет успел прославиться в Чикаго еще до того, как стал кинозвездой (наиболее изящный способ назвать его гангстером, не дав повода для предъявления иска за клевету), по-видимому, убедил его величество, которому он был представлен в одном известном отеле Вест-Энда, убежать вместе с ним. Прямых доказательств связи Герри со знаменитой лиссабонской шайкой фальшивомонетчиков и похитителей детей не обнаружено, однако полиция ведет расследование.

Вторая газета рассказывала о зловещем исчезновении рыжего рассыльного по имени Альф Бандок, чьим прошлым полиция не преминула заняться.

Третья прямо и без обиняков доказывала, что это преступление совершено большевиками, и вопрошала, доколе правительство будет трусливо смотреть сквозь пальцы на то, как по простодушной Англии шныряют большевистские шпионы — и уже начинают похищать королей.

Все газеты опубликовали пространные биографии короля Максимилиана и гораздо более беглые сообщения о Герри, которому, согласно трем разным версиям, только что исполнилось восемь, четырнадцать и пять лет. И все три поместили фотографии, массу фотографий. Максимилиан в форме чехословацкой морской кавалерии; Максимилиан открывает музей остеотермодинамики в Цетокоскаваре, столице Словарии; Терри в роли Бедного Слепого Мальчика (он, разумеется, прозрел, едва до него добрались Добрая Богатая Дама и Хирург с Золотым Сердцем) в фильме «Из мрака к свету»; Терри ухаживает за садом в Поппи-Пикс (Терри так же любил копаться в саду, как кандидаты в президенты — грести сено); отель «Пикардия»-место происшествия отмечено крестиком; и шестнадцать прелестных фотографий королевы Сидонии.

Однако «Вечерняя эра» оставила за флагом всех соперниц, поместив биографию Джозефуса, Гончего Пса, с фотографией, любезно предоставленной редакции Зоологическим магазином, что на Бонд-стрит. Только это была фотография борзой. Однако Терри слегка утешился, увидев рекламное объявление на целую страницу: предприимчивый кинотеатр «Альцион» намеревался возобновить его фильм «Маленькие молодцы».

Трое мальчиков скорчились над газетами, и дажг Джозефус скорчился под столиком.

— Все легавые в Соединенном Королевстве будут нас ловить. Надо смываться, — простонал Рыжик, а затем, сделав умственное усилие, какого он не делал даже для разрешения такой интеллектуальной проблемы, как преобразование одного шиллинга чаевых в полкроны, этот мудрец заключил: — Нет, надо затаиться. Они будут следить даже за дорогами. Переждем денька два, а потом тронемся в путь в полночь. Вот. И будем прятаться под изгородями.

— Здорово! Словно бегство из немецкого плена! — восхитился I ерри. — Только где бы нам спрятаться?.. Знаю! У твоего дяди Генри. Ты же говорил, что он живет в Лондоне. И он нам все расскажет про пиратов. Ты же говорил, что он один раз был пиратом, ведь вер…

Чело Рыжика омрачилось; лицо Рыжика посуровело.

— Не! Ничего не выйдет. Мы с дядей Генри разругались.

— Значит, вам придется помириться. Больше нам идти некуда.

— Не! Нельзя.

— Вздор! — Это энергично воскликнул Макс. — Старому пирату будет только приятно познакомиться с молодыми пиратами. Веди нас к нему сейчас же, Рыжик.

— Не поведу!

— Вы слышали, что я сказал, Бандок? — Терри вздрогнул вместе с Рыжиком: так изменился всегда дружелюбный голос Макса. — Я не прошу. Я приказываю. Или вы забыли, кто я?

Рыжик перепугался еще больше, он разом превратился в вышколенного рассыльного, он задрожал.

— Как угодно, сэр, только я не советовал бы идти к дяде Генри, сэр. Нет, не советовал бы.

Однако он повел их, ныряя в темные проулки, хитро выбирая кружные автобусные маршруты и содрогаясь каждый раз, когда полицейский повертывался в их сторону, пока наконец они не оказались за рекой в районе Бэрмендси. Такой Лондон Макс и Терри видели впервые, он был совсем не похож на город неоклассических клубов, уютных особняков XVIII века на тихих площадях, величественных магазинов и чинных чистых улиц, который они знали. Они ошеломленно смотрели на пустыню двухэтажных домиков, сложенных из камня или закопченного бурого кирпича, притиснутых друг к другу; ни единого деревца, ни единой травинки, только бесконечные ряды кирпичных собачьих конур, кое-где разорванные клыкастыми железнодорожными путями, склады, похожие на тюрьмы, бесчисленные кабаки, из которых разило скисшим пивом, и длинные улицы, замусоренные и шумные.

Они сошли с автобуса на Эбби-стрит, и Рыжик повел их в переулок со множеством лавчонок. Было уже шесть часов, улицы опять начали погружаться в дымный туман, и к пивным потянулись землекопы в подвернутых брюках, старухи уборщицы в платках и фартуках и заморенные ребятишки с бидончиками. И все эти томимые жаждой труженики смотрели на случайно забредшего сюда американского мальчика с презрительным безразличием.

— Пойдем скорее к твоему дяде, — попросил Терри.

— Он тебе не понравится, — угрюмо проворчал Рыжик.

— А как же ты рассказывал, что он весельчак! Ну, помнишь, он еще пел японской императрице «Как на Кентской дороге потасовка была»!

— Ну, это-то! — сказал Рыжик.

Он уже не шел, а брел. И как они ни понукали его, как ни весело прыгал вокруг Джозефус, Рыжик еле передвигал ноги. В конце концов они все-таки добрались до маленькой прачечной, и, указав в запотелое окошко на сутулого человечка с беличьими зубами, который крутил ручку катка, Рыжик буркнул: