Давай всех обманем - [6]

Дорога то карабкалась вверх, то ныряла в ущелье, петляла, запутывая след, а молчаливые снежные вершины гор вели из-под небес неотступное наблюдение за смеющимися и болтающими путешественниками. По сторонам качался сырой, темный лес, его сменила эвкалиптовая роща - высоченные стволы торчат из густого подлеска, папоротник благонравно прикрывает ажурными веерами их голые коленки. Проехали мимо мрачного на вид озера с низкими берегами - будто кто-то вылил воду в плоский сосуд. Сосны обступили его со всех сторон, оставив только узкую ленту пляжей.

- На Малаховку похоже, - заметила Лиза. И правда, похоже немножко на озеро позади запруды, перегородившей речку Македонку, там тоже сосны сбегают к самой воде...

- Соскучилась по дому, подруга?

Пока проясняли, кто скучает, а кто нет, за окнами джипа замелькали неподвижные, выстроившиеся в ряд белые стражи-скелеты - обглоданные стволы мертвого леса. С чего это они все поумирали, здешние эвкалипты?

Немногословный сосед ответил коротко:

- Экологию нарушили, когда строили гидростанцию

Человек все может: и скалы пробить, чтобы проложить шоссе в четыре ряда, и пустыню украсить, и болото осушить. И сам же погубит все, что создал...

Прибыли, наконец, - высыпали на поляну, разминая ноги. Оказалось, никакой науки, просто пикник в заповеднике Бонаронг Парк - в программу входит знакомство с дикой природой и завтрак на траве. Это все Лиза разузнала, и не от своего молчаливого соседа, а от его сестры, приехавшей в другой машине. Брат и сестра вовсе были несхожи: девица тараторила не переставая, снабдила нужной информацией Лизу, представилась Павлу: Джина Уэйн, представила брата: Энтони, запомнить легко: "джин и тоник". И уже в воротах заповедника догнала остальных, пообещав напоследок объяснить московским гостям все, чего те не поймут.

Павел оторопело посмотрел ей вслед и поймал иронический взгляд Энтони или, проще, Тони. Вот с этим бы малым пообщаться, но на каком языке?

- Он по-немецки кое-как балакает, - сообщила Лиза. - Держись его - и не пропадешь.

- Это сестрица его тебя просветила?

- Ну да. Говорит, раз он (ты, то есть) родственник Ионаса - значит, немножко немец. А то, говорит, он (опять ты) по-английски ни в зуб.

Скажите, какая забота! Сама-то Лиза со своим "твоя моя не понимай" как рыба в воде. Тут главное - кураж, говори - и тебе помогут. А застесняешься - увязнешь в собственной немоте.

И тут как раз Тони дружески кивнул:

- Шприхст ду дейч?

...Вместе с входным билетом каждому посетителю вручали увесистый мешочек с кормом: годится и для птиц, и для зверей. Только двинулись по дорожке - Лиза взвизгнула: яркокрасный попугай клюнул её в ладонь.

- Вот зараза! Я его угощаю, а он...

- Да придержи ты свой язык, - Павел отвел её руку, но красавица уже успела по-детски облизать ладошку, - Подцепишь какую-нибудь птичью хворь...

Тони, достав из заднего кармана джинсов фляжку, вылил на носовой платок коричневую жидкость, резко запахло спиртным.

- Виски, - сказал он, - Убивает все живое, в том числе бактерий.

Прижал платок к пострадавшей лизиной руке. И подмигнул Павлу: убоем, мол, по парочке вредоносных бактерий. Глотнули по разу из фляжки.

Догонять ушедшую компанию не спешили, зашагали втроем. Набежала стайка маленьких, с овечку, кенгуру, запрыгали вокруг, выманивая корм. Кто-то легонько хлопнул Павла по плечу. Павел обернулся, ожидая увидеть кого-нибудь из компании, а это, Господи, двухметровый кенгурище, смотрит сверху вниз, с интересом заглядывает в руки: а мне-то, дескать, оставили?

Забавные существа: детские ручки, будто недоразвитые. И мордочки кроткие...

Завтрак же на траве не состоялся - ну её, эту экзотику. Уселись за столики, пикник, как выяснилось, задуман был с комфортом. Единственная живая, непосредственная природа - тасманские дьяволы. Неподалеку в загончике копошатся. противные с виду, встрепанные черно-белые создания. Широко разевают красные острозубые пасти. Так и норовят поскандалить. Но как только зрители отошли, дьяволы завалились кучей спать. И дрыхнут-то беспокойно: храпят, огрызаются, а запах от них - святых выноси! До самых столиков доносится...

- Жуткая дрянь, - высказался по этому поводу Энтони, - Сущие дьяволы. Больше нигде в мире не водятся, только у нас на Тасмании.

- Ну и хорошо, что не водятся, - отозвалась Лиза. Павел же с мнением Энтони не согласился: дьявол - искуситель, антихрист, мировое зло. Воланд, Люцифер. Мефистофель. Склочным лохматым грязнулям, в общем-то безобидным, такой громкий титул не по чину.

Лизе философский аспект проблемы не понравился и она процитировала Мандельштама:

- Это бредни, шерри-бренди, ангел мой...

Энтони, слава Богу, не понял. Павел не удивился, как это ей удалось запомнить столько строк из маленького томика, случайно захваченного в дорогу. Цитирует к месту и не к месту, да ещё с ученым видом. А прежде, он уверен, и слыхом не слыхала о Мандельштаме.

За соседним столиком, между тем, что-то не заладилось в отношениях тон задавала рыжая Джина Уэйн, что-то такое сморозила, от чего Полина съежилась, а Ионас просто поднялся и за руку увел жену. Бросив им вслед гневный взгляд, Джина подсела к брату: