Давай вместе - [40]
5
ДЖЕК
РАССВЕТ НОВОГО ДНЯ
Утро начинается с загадки.
Вопрос. Что пахнет как сыр, на вкус как сыр, но не сыр?
Ответ. Нога Мэтта.
Мэтт, несомненно, хороший парень. Уточнение: Мэтт самый классный парень. Мы многое вместе пережили — начиная с уроков фортепиано в раннем детстве под руководством дико сварливой тетки мисс Хопкинс, которая ненавидела детей, первых непристойных журналов, дешевого сидра и до нынешних времен, когда умело маскируемся под взрослых и ответственных членов лондонского сообщества. И могу честно сказать, что в жизни мало жертв, на которые я не способен ради Мэтта. Если бы на сто миль в округе не было ни одного магазина, а у меня оставалась последняя сигарета, я бы разделил ее с ним. Если бы он упал за борт во время шторма, я бы нырнул за ним. Если бы ему нужна была почка, я бы отдал свою. И, в случае крайней необходимости, я смог бы отдать ему последний кусок своего любимого печенья. Но даже у самой преданной дружбы есть свои границы. И по-моему, проснуться утром и обнаружить, что уткнулся зубами в его вонючий большой палец ноги, — это уже слишком.
Я отплевываюсь и рукой вытираю губы. Точнее, рукавом. Потому что я проснулся одетым. На мне то же, что было вчера часа в три ночи, когда я окончательно вырубился под звуки песни «Завтрак в Америке». Пытаюсь сесть, но тут же опрокидываюсь на бок и жду, когда качка в доме Мэтта уляжется. Через несколько секунд шторм, кажется, утихает, я приподнимаюсь, делаю усилие и взбираюсь на диван, после чего мне наконец удается перевести свое тело в сидячее положение. Только теперь решаюсь осмотреться.
В голову приходит одно слово: Апокалипсис. Все четыре всадника здесь, на поле Армагеддона, которое раньше было гостиной Мэтта. Это сам Мэтт, Хлоя, Джек Дэниелс и Джим Бим. Первые двое лежат у моих ног, прямо перед диваном, прижавшись друг к другу, как пылкие любовники. Двое других — пустые формы, некогда полные содержания. Стеклянная шея Джима сломана-Хлоя ударила его об стол около двух ночи, разбрызгав все его внутренности по ковру. Джек опустошен, его жизненные соки выпиты до дна, и он указывает на то место, где сидел я, когда мы играли в «бутылочку». Взирая на эту картину упадка, порока и полного ничтожества, я прихожу к выводу, что жизнь моя — дерьмо.
Что-то надо менять.
Провожу экстренную диагностику своего состояния:
Вкус: перегар, сигареты и чипсы «Принглз барбекю».
Осязание: нестабильное, кожа липкая и холодная.
Зрение: замутненное.
Слух: храп Мэтта, стук сердца.
Обоняние: запах ног Мэтта.
Подтвердились мои худшие опасения. Моя жизнь — дерьмо. Дерьмо — моя жизнь. В данный момент разницы практически не видно. Я слишком много пью. Слишком много курю. Мало работаю. Я живу так последние шесть месяцев. Я сам так хотел. Но больше не хочу.
Слышу, как кто-то громко пердит, и понимаю, что это Мэтт. Его перекосило, словно от боли, и в ту же минуту он с невероятным трудом открывает глаза. Непонятно, то ли реакция верхней части тела на странное поведение задницы, то ли слабый утренний свет, пробивающийся сквозь шторы, возбуждает в его голове мыслительный процесс с последующим умозаключением: сейчас утро, понедельник, но на работу в таком состоянии идти нельзя. Он стонет, смотрит на часы и бормочет что-то невнятное. После чего снова закрывает глаза и трясет Хлою.
Мэтт. Прассствать.
Хлоя. Ууу. Чеметавоняит?
Мэтт. Панятьянемею.
Хлоя. Ууу. Фууууу. Блингдеэтая?
Мэтт. Мыапаздывм. Рботу. Мыапаздъемнарботу.
Хлоя. Нахренрботу. Йаумирайу. Умнябашкащастреснт.
Мэтт. Слушйклоя. Тебепрассствать. Двай. Ствай.
Хлоя. Ладна. Щсссссс. Ищодестьменутиястану.
Мэтт. Ладна. Ищодестьменут. Нопатомпдемнарботу. Ладна?
Хлоя. Угу.
К счастью, в мои культурные и лингвистические навыки входит знание похмельного диалекта. А потому я в состоянии перевести состоявшуюся беседу и понять, что они решили пока не двигаться с места. Вот и чудно. Потому что мое похмелье становится невыносимым. Мне нужно принять ванну. Хорошую, горячую, неспешную ванну.
Через пять минут после погружения ноющего тела в воду я по-прежнему едва жив. Похмелье усугубляется глубокой депрессией и чувством омерзения к себе. Чудовище Франкенштейна отдыхает. Носферату тоже. Я самое ужасное из всех чудовищ. Проклятый урод, обреченный скитаться по свету в страданиях до скончания веков. У Данте про этот круг ада ничего не сказано.
Физическое доказательство моего ужасного состояния основывается на следующих фактах:
а) в моем черепе солирует одуревший от амфетаминов барабанщик оркестра Лондонской филармонии;
б) в желудке урчит и крутит, как будто я проглотил бешеного терьера;
в) уровень воды в ванне заметно повышается от прилива пота, струящегося с моего лба.
В приступе раскаяния и жажды искупления обращаюсь к религии. Я паломник, а ванная — моя католическая святыня Лурд. Восхваляю Всевышнего за дар горячей воды. Аллилуйя пречистому Мыльному Духу и будь благословенна пенная ванна и все, кто омывается в ней.
Хм. Не помогло. В этот трудный час Бог, в которого я перестал верить, когда мне было еще двенадцать, решил воздать мне по заслугам. Остается только признать жестокую правду — мое тело не храм, а свинарник. Причем весьма запущенный. Тут я вспоминаю совет Эми про КВН, временно покидаю свое прибежище, шлепаю мокрыми ногами до аптечки и достаю пару таблеток нурофена. Запиваю их пригоршней воды из-под крана и возвращаюсь в свой водяной кокон.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Софи Кинселла продолжает писать свою уже ставшую знаменитой сагу о женщинах и магазинах. Комедии о неисправимой шопоголичке Ребекке стали мировым бестселлером, полюбились они и в пашей стране.Ребекка никогда не скрывала, что больше всего на свете она обожает покупать, покупать и снова покупать. А когда путешествуешь по свету, покупать особенно приятно — все такое разное, необыкновенное, руки сами тянутся ко всяким симпатичным безделицам. Разве можно это осуждать? Разумеется, нет, особенно если шопинг совмещен со свадебным путешествием.
Ребекка Блумвуд всегда была неравнодушна к магазинам, но теперь у ее страсти есть оправдание — она наконец-то обрела работу своей мечты. Ребекка теперь может покупать сколько угодно и что угодно — правда, не для себя, а для своих клиентов, богатых дамочек, у которых денег хватает, а вот со вкусом не очень. И все у Ребекки хорошо — и работа интересная, и с любимым она душа в душу живет, и даже злыдни-кредиторы больше ее не преследуют. Но беда явилась с неожиданной стороны: на Ребекку сваливается напасть в виде предложения руки и сердца.
Нью-Йорк, Нью-Йорк... Небоскребы, знаменитые музеи, огни Бродвея и... магазины, магазины, магазины. Настоящий рай для шопоголика. Так не просто бродить по Манхэттену, где на каждом углу модные бутики и огромные универмаги, а за каждой невзрачной дверью может скрываться распродажа.Ребекка Блумвуд, героиня «Тайного мира шопоголика», снова не смогла устоять перед искушением магазинами. Отправившись покорять Нью-Йорк, она прямиком угодила в сети коварных ловцов беззащитных душ шопоголиков. Да и как тут устоять: с чистым сердцем направляешься в знаменитый музей Гуггенхайма, а по пути мелькают вывеска за вывеской, в какую-нибудь дверь свернешь из обычного любопытства, а за ней..
Все женщины делают это — ходят по магазинам и покупают, покупают, покупают… Некоторые, особо сильные духом дамы, могут вовремя схватить себя за шкирку и вытащить из торговой точки. Но есть и другие — те, что способны провести в магазинах всю свою жизнь (и надо заметить, очень счастливую жизнь). Подобные особы являются законченными шопоголиками.Ребекка — как раз из их числа. В магазины она отправляется, как иные на охоту — глаза сверкают азартом, руки дрожат от нетерпения, ноги сами несут в направлении добычи.