Допустим, ты — девушка. Допустим, что ты — девушка, и ты сейчас на вечеринке, в клубе или в пабе. Допустим, что ты — девушка, и ты сейчас на вечеринке, в клубе или в пабе, и вот я к тебе подхожу.
Допустим, раньше ты меня не видела.
Кое-что тебе станет понятно сразу. Ты увидишь, что ростом я почти метр восемьдесят, среднего телосложения. Если мы пожмем друг другу руки, ты заметишь, что у меня крепкое пожатие и чистые ногти. Ты обратишь внимание, что мои карие глаза вполне гармонируют с темно-русыми волосами. И еще ты заметишь шрам, рассекающий левую бровь посередине. Ты сможешь догадаться, что мне не меньше двадцати пяти и не больше тридцати лет.
Допустим, то, что ты увидела, тебе понравилось и ты не прочь со мной заговорить.
Мы поболтаем и, если все пойдет нормально, познакомимся получше. Я сообщу тебе, что зовут меня Джек Росситер. А если ты спросишь, откуда У меня шрам, я расскажу, что мой лучший друг Мэтт Дэвис подстрелил меня из пневматического пистолета, когда мне было двенадцать лет. Еще я скажу, что мне тогда очень повезло, и я не лишился глаза, но моя мать после этого целый год не пускала Мэтта к нам на порог. И добавлю, что сейчас Мэтт намного спокойней и теперь вполне безопасно обитать с ним под одной крышей. Я расскажу тебе, что Мэтт работает в юридической фирме в Сити, но умолчу о том, что дом, в котором мы живем, принадлежит ему, а я плачу за жилье. Ты спросишь, что наше обиталище из себя представляет, а я отвечу, что это здание бывшего паба в западной части Лондона, которое мы переделали под жилье. Да — мы не тронули бильярдный стол, доску для дартса и барную стойку, и нет — мы отказали в посещении заведения буйным алкоголикам, которые раньше угрюмо сидели в углу бара. И еще я скажу тебе, что у нас большой и заросший сад.
Ты спросишь меня, кто я по профессии и чем зарабатываю на жизнь. Отвечу, что я — художник, и это будет чистая правда, и что на жизнь зарабатываю своим ремеслом, а вот тут я совру. Не стану я тебе говорить, что три дня в неделю горбачусь в небольшой художественной галерее в Мэйфейр и моих заработков едва хватает на то, чтобы свести концы с концами. Ты посмотришь на мою одежду, которую я наверняка позаимствовал у Мэтта, и подумаешь, что я богат, и ошибешься. А поскольку за все время нашего разговора я не упомяну о своей девушке, ты подумаешь, что подруги у меня нет и я холостяк, и будешь абсолютно права. Я не стану интересоваться, есть ли у тебя парень, но присмотрюсь к безымянному пальцу, чтобы убедиться в отсутствии обручального кольца.
Допустим, в конце вечера мы решим пойти домой — к тебе или ко мне.
Там мы займемся сексом, и, если повезет, нам это даже понравится. А если понравится, то, быть может, мы даже займемся этим еще раз. А потом заснем. На следующее утро — если мы у тебя дома — я наверняка тихонько уйду, пока ты еще спишь. И не оставлю свой телефонный номер. А если мы у меня дома, то ты поступишь так же. И ты не поцелуешь меня на прощанье. В любом случае тот, кто спит в своей постели, утром проснется и обнаружит, что остался один. И это хорошо, потому что так и было задумано.
* * *
Чистосердечное признание No 1:
Контрацепция
Место действия: туалет между вагонами В и С, электричка Бристоль-Лондон, следующая в 14.45 с вокзала Паркуэй до вокзала Пэддингтон.
Время действия: 15 мая 1988 года, 15.45.
В туалете юнец семнадцати лет стоит перед зеркалом, со спущенными до щиколоток штанами, и держит в одной руке презерватив «новинка: с ароматом карри», а в другой — эрегированный пенис — свой пенис.
Эту сцену я могу описать очень подробно. Не потому, что я в это время торчал у туалета в вагоне С, пялясь на табличку «занято» и размышляя, сколько еще протянет мой мочевой пузырь, прежде чем взорвется, и пытаясь понять, каким же нужно быть эгоистом, чтобы оккупировать общественный толчок на двадцать минут. И не потому, что на подъезде к Редингу вагон так затрясло, что я не выдержал и пинком открыл дверь туалета, самолично увидев, что происходит внутри. А потому, что этим юнцом в сортире был я. Ладно, теперь можно предположить, что я:
а) извращенец;
б) любитель карри;
в) псих.
Или же все сразу.
Исходя из приведенной выше информации, все эти предположения вполне логичны. И любой суд наверняка признал бы меня виновным по всем трем пунктам. Хотя обвинение в пристрастии к индийской специи можно было бы оспорить — если учесть, что я с трудом могу дотянуться ртом до колена, не говоря уже о других частях моего тела.
Так что ведите адвоката.
Семнадцатилетние юнцы — странные существа. Это может подтвердить любой мужчина, с радостью оставивший позади эту стадию своего развития. Застрявшие между пубертатностью и зрелостью, обуреваемые потоком гормонов, в этом возрасте они познают себя, мучаются множеством вопросов, на которые необходимо найти ответы, а процесс самопознания у них сопровождается бесконечной мастурбацией. Я в этом возрасте ничем от них не отличался. Меня занимали обычные вопросы. Есть ли Бог на свете? Возможен ли мир во всем мире? Почему волосы на лобке не растут до бесконечности и не поддаются фигурной стрижке, как деревья? Почему «высокопоставленный член» означает вовсе не то, что сразу приходит в голову? Я тщетно ждал ответов. А в ожидании их — мастурбировал.
