Давай притворимся, что этого не было - [46]
И это, возможно, было бы проще, если бы не тот факт, что у меня не случилось выкидыша. Я продолжила носить в себе ребенка еще целый месяц, и потом у меня случился нервный срыв. Я все еще не уверена, что именно его спровоцировало, но мои коллеги нашли меня истерично ревущей у себя в кабинете. Я даже сама не поняла, что это за нечеловеческий звук, и помню, как пыталась разобраться, откуда исходит этот ужасный шум, пока не поняла, что это я сама бесконтрольно реву и причитаю до полного изнеможения. Виктор забрал меня домой, и мой врач в конечном счете решил немедленно положить этому конец и провел операцию. Были осложнения, и в итоге в ту ночь у меня случился болезненный и очень кровавый выкидыш. Неделю спустя у меня диагностировали посттравматический стрессовый синдром и прописали антидепрессанты, от которых у меня появились суицидальные мысли. А антидепрессанты должны действовать вовсе не так, как оказалось. Виктор увидел, как я ищу в Интернете форумы самоубийц, выдернул у меня сетевой кабель и попросил врача прописать мне другое лекарство, – и вот оно уже подействовало. Мой психиатр лечил меня, пока я, наконец, не стала способна выходить из дома, не впадая в истерику, а потом отправил мне по электронной почте письмо, сообщив в нем, что уходит на пенсию, и это, я практически уверена, означало: «Ты слишком долбанутая даже для меня. Больше видеть тебя не хочу». Но в этом не было ничего плохого, потому что мне было уже лучше – я стала сильнее и была готова попробовать снова.
И тогда я еще раз забеременела.
И ребенок снова умер.
Я поменяла врача и потребовала, чтобы меня проверили на все что только можно. Тогда-то и выяснилось, что у меня антифосфолипидный синдром, – я и слово-то это выговаривала с большим трудом. Я отправилась домой и поискала информацию про него в Интернете, и в статьях, которые я нашла, в сущности, говорилось:
«Ты сдохнешь».
Но врач сказала, что все не так уж и страшно. Это всего лишь редкое аутоиммунное заболевание, которое приводит к образованию тромбов и обостряется во время беременности. Еще я сказала ей, что у меня почти наверняка полиомиелит и «рак яичек», и на это она ответила, что мне больше не стоит лазить по медицинским сайтам.
Мне назначили детский аспирин, и я была такая вся: «Серьезно? Гребаный детский аспирин?» Но врач заверила меня, что он достаточно разжижит мою кровь, чтобы у меня больше не было выкидышей. И тогда у меня случился еще один выкидыш. Так совпало, что именно тогда я и закричала:
«НА ХРЕН ЭТОТ ДЕТСКИЙ АСПИРИН».
И мой врач согласилась назначить мне дорогостоящие антикоагулянты, и я была такая вся:
– Да, черт побери.
Тогда она сказала:
– Вот тебе огромный мешок шприцов, чтобы ты могла вводить себе лекарство прямо в кровоток, – и я подумала: «Ой. Я только что сделала ужаснейшую ошибку». Но тогда было уже слишком поздно идти на попятную, потому что я прочитала все эти ужасные истории из Интернета про то, как женщины с этой болезнью умирают от инсульта, и еще я подумала, что антикоагулянты помогут и с полиомиелитом, который я сама себе диагностировала, так что я сделала глубокий вдох и начала делать уколы. В живот. Дважды в день. Круто, да. По сути, это как лечение бешенства, только вместо пяти уколов нужно сделать семь сотен.
После многих, многих месяцев уколов выяснилось, что я снова беременна. На этот раз я дошла дальше, чем когда бы то ни было. К началу второго триместра мой живот напоминал лоскутное одеяло из кровоподтеков, и когда я задирала блузку во время УЗИ, специалист невольно ахал от ужаса, так что мне приходилось поспешно объяснять, что меня никто не избивает в живот. Они все равно презрительно поглядывали на Виктора, что очень своевременно меня отвлекало, потому что перед каждым УЗИ я в ужасе съеживалась, уверенная, что ребенок умрет. Но он не умер.
Я продолжала ходить на приемы к врачу и упорно настаивала, чтобы ни один из них не приходился на несчастливое число месяца. Я стала называть этот номер «двенадцать-Б». То есть одиннадцать, двенадцать, двенадцать-Б, четырнадцать. Люди думали, что я сумасшедшая, и я действительно ею была (и остаюсь до сих пор). Но я решила, что не стану рисковать, и необходимость лечить обострение моего ОКР казалась мне не такой уж и проблемой, когда речь шла о возможности сохранить ребенку жизнь, в том числе за счет того, что я просила котов пожелать мне удачи.
Однажды, когда Виктор отвез меня утром на работу, я вспомнила, что забыла попросить котов пожелать мне удачи, и потребовала, чтобы он немедленно развернулся.
Он попытался мне вразумительно объяснить, что моя удача на самом деле ну никак не может зависеть от котов, но это было не важно. Я знала, что моя удача не находится во власти котов. Ведь эти коты спокойно садились в свой лоток и, ничего не подозревая, гадили мимо. Ну конечно же, они не контролировали мою судьбу. Я сама контролировала свою судьбу. Просто я следовала придуманным мной обсессивно-компульсивным правилам, которые помогали мне продолжать жить. Конечно, все эти правила были странными и крайне усложняли мне эту самую жизнь, но я была готова жить с этим психическим расстройством, если оно поможет мне сохранить ребенка (который, как нам только что сказали, был девочкой) живым.
