Возможно, именно то, что нынешним вечером Харли читал книжку маленькой Стефи, заставило его заглянуть в эту комнату. Под бдительным взором Мэри Клер он расположился в изголовье кроватки и обнял малышку за хрупкие плечики. Прижав к груди куклу и внимательно вслушиваясь в его слова, Стефи увлеченно разглядывала картинки, лишь временами отвлекаясь, чтобы одарить чтеца благодарной улыбкой.
Вернувшись домой, он тут же поднялся в комнату дочери, куда так редко отваживался заглядывать прежде. С тех пор как Сьюзен, бросив его, забрала с собою детей, Харли, отправляясь спать, боялся даже проходить мимо дверей, ведущих в детские спальни. Не желая бередить воспоминаниями память, он предпочитал диван в своем кабинете.
Стерев ладонью слезы со щек, Харли отвернулся и, добредя до комнаты Томми, заглянул и туда. Как и в спальне сестры, там сохранились лишь остатки мебели, привезенной им из Сан-Антонио: кровать, комод и кресло. Прежде все стены были облеплены портретами любимых спортсменов сына, а главное место занимали бейсбольные бита и перчатка, подвешенные к полочке, которую Харли самолично вырезал в подарок сыну. Но среди всего прочего Сьюзен прихватила с собою и ее.
Харли вздохнул, затворил дверь, потом медленно спустился в свою комнату и стал раздеваться. В отличие от детских, в этом помещении ничто не пробуждало его воспоминаний. Уезжая, Сьюзен забрала из дома все: мебель, подушки, картины и всевозможные безделушки, которые они много лет собирали вместе. А он даже и не пытался ей перечить, потому что хотел, чтобы дети, очутившись вдруг в совершенно незнакомом им городе, были окружены давно привычными для них предметами. Впрочем, его вовсе не тревожила утрата всего этого барахла — равно как и утрата супруги. Куда больней для Харли была потеря детей.
Раздевшись, он забрался в постель, сунул руки за голову и, устремив взгляд в потолок, тут же ощутил, как одиночество, словно гиря, навалилось ему на грудь.
Харли прекрасно знал, что кое-кто из знакомых приписывал его затворническую жизнь неспособности оправиться после расставания с женой. Но они были не правы. Хотя он и любил Сьюзен всем сердцем с тех пор, как стал ухаживать за нею в школе, и до момента, когда она объявила ему, что уходит, он давно совладал с этой болью. Когда она вдруг покинула его, разочарование и злость стерли оставшиеся у него чувства к ней. Избавившись от иллюзий, Харли решил, что никакая другая женщина больше не займет место в его постели и сердце.
Вздохнув, он перевернулся на бок, прижал одну из подушек к груди и закрыл глаза. За те двенадцать лет, что длилась его семейная жизнь, он привык, засыпая, прижиматься к теплому телу супруги, обвивая руками ее нежную талию. Жена вечно была недовольна, жалуясь то на силу его объятий, то на якобы не способствующую близости жару. А он иначе и не понимал уюта. И теперь он сожалел вовсе не о потере этой женщины — ему недоставало тепла ее тела.
Погрузившись в таинственный мир полусна-полуяви, Харли размышлял, не любит ли, подобно ему, вот так же свернувшись калачиком, засыпать и Мэри Клер Рейнольдс. А подушка, словно обретая вдруг плоть и кровь, казалось, обвилась вокруг его тела. И он уже чуть ли не наяву осязал плавные изгибы женских бедер.
Дальше — больше: вот уже воображению его предстали ее груди, которые, вздымаясь и ниспадая, защекотали волоски на его руках. И вновь ощутил он тот дразнящий аромат, то сладкое цветочное благоухание, которое преследовало его чуть ли не с момента их первой встречи.
Тут кровь в его жилах вскипела, а мужская плоть проявила себя столь активно, что Харли, застонав, отшвырнул подушку прочь и, потеряв всякую охоту спать, соскочил с кровати. Тяжело дыша, он решительно устремился в ванную, где, открутив до отказа душевой кран, шагнул под струи ледяной воды.
Ровно в девять Джимми уже стоял у ограды. За спиной его, опустившись на колени, Мэри Клер и Стефи копались во свежевспаханных грядках. Заслышав шум трактора, они разом подняли головы и обернулись в сторону Харли. А он глядел на их обрамленные лучами восходящего солнца лица с высоты своей кабины и думал: уж не сам ли Господь Бог решил вознаградить его за потерю семьи… а может, покарать за некие былые грехи?
Когда он подъехал поближе, Мэри Клер схватила дочку за руку и поспешила к ограде. Сколь не нарочито выглядела изображенная ею на лице улыбка, но и та заставила сердце Харли забиться чаще.
Соскочив на землю, он тут же встретился с Мэри Клер взглядом и едва удержался на ногах, вспомнив, что накануне, засыпая, представлял, как прижимает к себе ее тело. Полная грудь, тонкая талия, мягкий изгиб бедер — все это, словно живое воплощение полуночных грез, предстало теперь его взору. Почувствовав, как запылали его щеки, и промямлив: «Доброе утро, Мэри Клер», Харли надвинул шляпу на лоб, опасаясь, как бы соседка не догадалась по глазам о его недавних похотливых мечтаниях.
Потом перевел взгляд на Стефи, которая только того и ждала. Девчушка подбежала к забору и со смехом запечатлела на его щеке влажный поцелуй.
— Ты меня тоже возьмешь покататься? — Полными надежды глазами она посмотрела на Харли.
