Даруй им покой - [45]

– Нет.

– Ну и хорошо… То есть желаете ли вы примирения?

– Да.

Дэмьен зло сощурился.

– Я не желаю примирения.

Коул улыбнулся миролюбиво.

– Так не ты же оскорбленная сторона! Вот когда он тебя в глаз ударит, тогда и будешь не желать примирения… Когда с постели встанешь. А сейчас я требую, чтобы вы выпили мировую и обнялись.

Дирхарт наконец заставил себя улыбнуться.

– У нас что-то осталось? Ты не все выпил, пока мы дрались?

– Я не буду с ним пить!

Возражение Дэмьена пропало без внимания. Впрочем, он вложил шпагу в ножны и позволил увлечь себя к валу. Когда же Дирхарт обнял его за плечо, а Коул насильно вложил ему в руку бутылку, он снова попытался возмутиться, но объятие было настолько сильным, что Дэмьен сдался, побоявшись услышать хруст собственных костей. Его охватило чувство странного веселья, граничащего с отчаянием. Он поднял бутылку, со звоном коснулся ею той, которую держал в свободной руке Дирхарт, и выпил.

– Вот куда-то сюда он упал!..

– Нет, ближе к пристани.

– А, черт! Мокро…

Дирхарт, едва не оступившись в камышах, ухватился за плечо Дэмьена, и тот вяло подумал, что сейчас они оба полетят в воду.

– Не переживай. Отыщем мы твой кинжал.

Отпустив плечо Дэмьена, Дирхарт ободряюще похлопал его по спине, и тот снова подумал, что в воду сейчас полетит он один. Впрочем, обошлось.

– Ой, народу-то сколько на нас со стены любуется! – прокричал откуда-то из камышей Коул.

– Да не так уж много, это у тебя в глазах двоится! – крикнул в ответ Дирхарт, и они оба рассмеялись.

Дэмьен смотрел, как Дирхарт, тихонько ругаясь, отцепляет запутавшийся в сломанных стеблях рукав. Рассматривал, словно заново, его узкое, благородное, но совершенно не надменное лицо и думал – неужели совсем недавно мечтал всадить шпагу ему в грудь? Но тут же в памяти возникла Эрмина, готовая целоваться с этим пустоголовым красавцем… Безумной каруселью кружились мысли, кружилась голова… мир вокруг кружился.

Дирхарт, освободив наконец рукав из камышового плена, поднял взгляд на Дэмьена.

– Найдем! Я всегда все нахожу. – И сам исчез в зарослях.

Пытаясь усилием воли заставить берег не выскальзывать из-под ног, а заросли камышей – не расплываться, прикидываясь гуще, чем они есть, Дэмьен побрел в другую сторону. Уже не надеясь найти свой кинжал, он просто хотел отойти подальше от перебрасывающихся глупыми шутками Дирхарта с Коулом. В какой-то момент носок одного сапога зацепился за притаившуюся в траве корягу, а каблук другого предательски заскользил по влажной земле, и Дэмьен, не сдержав ругательства, сел прямо в камыши. Холодная вода доставала ему чуть выше пояса, зато злость на двух хохочущих где-то в отдалении бездельников подступила к самому горлу. Как они могут столько пить? Да еще и стоять при этом на ногах. Да еще и шпагу держать. И снисходительно так его успокаивать – мол, ничего, для писаря ты неплохо дерешься…

Упершись рукой в илистое дно, Дэмьен поднялся на колени, потом не без труда встал на ноги. И остался стоять, глядя на рукав. Еще недавно снежно-белый манжет сейчас был не просто мокрым и грязным. Он был розовым. Дэмьен опустил глаза, осматривая себя. Ему вспомнилось, как он хотел увидеть на рубахе Дирхарта красное пятно, и его затошнило. Сейчас такая же краснота, разбавленная водой из рва, расплывалась на его собственной рубахе. Он не понимал, почему он в крови. Клинок Дирхарта ни разу не коснулся его. А если бы и коснулся, то сколько времени прошло! Он бы уже давно почувствовал… заметил… они же столько времени сидели и пили… если он ранен, этого нельзя было не заметить. И ведь больно должно быть. Но кроме душевной никакой другой боли он не чувствовал.

Дэмьен поднес рукав ближе к глазам. Сомнений не было. Кровь. Ощутив внезапную слабость, он снова сел, упершись руками в дно. Запястья коснулось что-то холодное, скользкое, мягкое… Невольно вздрогнув, Дэмьен повернулся. На воде медленно колыхалась длинная прядь темных волос. А рядом, слабо пытаясь ухватиться за колкие стебли, из зарослей выглядывала бледная рука. Дэмьен едва подавил вскрик, но в следующий момент понял, что рука просто бессильно лежит на воде, которую он же и всколыхнул. Поднявшись, он раздвинул камыши…

* * *

Коул выжал мокрый рукав прямо за отворот ботфорта и беззлобно выругался.

– Все, не могу больше под водой шарить. Пусть сам ищет.

Выбравшийся из камышей Дирхарт устало сел в траву.

– Тоже не могу больше… С крыльями у него кинжал, что ли? Куда улетел?..

– А Дэмьену всегда не везет. Если какая-то гадость может случиться, она случится именно с ним. Если не может, то с ним все равно случится… Кстати, где он?

– Как я понимаю, пошел на поиски гадостей, – хмыкнул Дирхарт, отряхиваясь.

– Ой, нет… надеюсь, просто проветриться.

Коул сел рядом, щурясь на утреннее солнце. Мимо проносились стрекозы, в неподвижной воде отражались ивы, в небе с чириканьем кружились ласточки. Мир казался безмятежным и безопасным.

– Пока мы здесь, мы должны ценить это. И радоваться, – вопреки произнесенным словам, тон Коула стал печальным.

– Я тоже вспомнил Брогана, – тихо сказал Дирхарт.

Некоторое время друзья сидели молча. Потом Коул огляделся по сторонам.