Дарий Великий не в порядке - [37]

На одном фото мама в больничной обстановке держала на руках новорожденную Лале. Папа обнимал их обеих и выглядел немного нелепо, но все же даже в светло-голубом больничном халате умудрялся излучать какой-то тевтонский стоицизм. Под папиным локтем стоял мелкий, тогда еще совсем писклявый я, приподнявшись на цыпочки, чтобы хоть одним глазком взглянуть на свою крошечную сестренку.

Фотографий было очень много. Дядя Джамшид и его дети. Семья дяди Сохейла. Я узнавал всех по карточкам, которые показывала мне мама. Другие фото я видел еще дома, потому что их Маму посылала мама. Например, вот этот снимок Лале с прошлогоднего Хэллоуина. Она была одета в Дороти из «Волшебника из страны Оз».

Прошлым летом Лале была совершенно одержима «Волшебником из страны Оз». Той версией, где играла Джуди Гарленд. Она смотрела его, несколько раз оббегала гостиную и снова садилась смотреть, и так весь день.

Тогда на Хэллоуин мама заплела Лале волосы (из кудрявых персидских волос получились идеальные косички) и нашла платье в бело-голубую клетку. Папа раздобыл ярко-красные кроссовочки со светящейся подошвой, которые заменяли Лале красные башмачки.

Мама с папой по праздничной традиции пошли вместе с Лале по домам соседей, а мне наказали следить за нашим и при необходимости раздавать сладости гостям.

Я был недостаточно крут, чтобы меня приглашали на хэллоуинские вечеринки в компании Бездушных Приверженцев Господствующих Взглядов. На самом деле моей крутизны не хватало даже на приглашение на вечеринки «середнячков». По социальному статусу я был просто Чайным Даше, даже если такой клички тогда еще не придумали. Поэтому я сидел дома и смотрел «Звездный путь: Первый контакт» (самый страшный фильм эпопеи «Звездный путь»), время от времени раздавая забредавшим соседским детям упаковки чашечек «Ризис» с арахисовой пастой.

Несмотря на свои собственные строжайшие представления о правильном рационе, Стивен Келлнер настаивает, что для детей в Хэллоуин нет сладости лучше, чем чашечки «Ризис» с арахисовой пастой.

По крайней мере, изюм мы детям никогда не раздавали, и то хорошо.

– Что ты тут ищешь, Дарий? – В дверном проеме стояла мама, бережно держа в руках две чашки чая. Обычные стеклянные чашки с золотым ободком и без ручек. Такими пользовались многие Настоящие Персы, но у меня этот трюк никогда не проходил. Я постоянно обжигал пальцы.

– Компьютер. Думал, может быть, мы с папой можем на нем «Звездный путь» посмотреть.

– Скорее всего нет, здесь же в интернете действует цензура.

– Ой.

Мама села на диван и похлопала по подушке рядом. Я взял у нее свой чай, но быстро поставил чашку на кофейный столик, пока до волдырей не сжег себе пальцы.

– Так что? Как тебе в Йезде?

– Ну. Тут все совсем по-другому. Но не настолько, насколько я себе представлял.

– Правда?

– Да. Ну, то есть не как в «Аладдине», ничего подобного.

Мама рассмеялась.

– И еще это вполне современное место. У Сухраба вон даже айфон есть.

Мама отхлебнула чаю и довольно выдохнула. Она пробежалась пальцами левой руки по моим волосам и стала рассматривать Картинную Галерею Семьи Бахрами, пока не нашла фотографию с вечеринки по случаю моего десятого дня рождения.

– Твои волосы, – произнесла она.

Когда мне было десять, я решил, что хочу прическу как у лейтенант-коммандера Дейта, андроида, старшего оперативного офицера «Энтерпрайза». Каждое утро мама помогала мне высушить феном волосы, идеально ровно зачесать их назад и намазать гелем так, чтобы они стали жесткими, как велосипедный шлем.

– Образ андроида не очень мне подходил.

Мама рассмеялась.

– А как мы будем справлять твой день рождения в этом году?

– Ну. Даже не знаю.

У меня день рождения второго апреля, как раз накануне нашего отъезда из Ирана.

По маминым рассказам, я хоть и родился второго апреля, схватки у нее начались первого, то есть в День дурака.

Когда отошли воды и мама сказала об этом отцу, он решил, что она шутит.

Пока она не пошла одна к машине, папа так и не понимал, что все уже началось.

Иногда мама говорит, что я ее первоапрельская шутка.

Я знал – и об этом ей не обязательно было говорить вслух, – что она даже не представляла, как меня ранят такие слова.

Когда я принес чашку/стакан в кухню, Бабу стоял у открытого шкафчика.

– Дариуш. Что это? – Он достал баночку с дарджилингом первого сбора с кодом FTGFOP1 и потряс ею.

– Это вам подарок. За гостеприимство.

– Это чай? – Дед открыл крышку и посмотрел внутрь. – Но это не персидский чай. Я научу тебя готовить настоящий персидский чай.

Я уже знал, как проклинать персидский чай с добавлением ада.

– Э…

– Иди сюда, Дариуш. – Бабу взял почти пустой чайник и вылил остатки в раковину. – Сейчас мы с тобой свежий заварим.

Бабу один раз сполоснул чайник и с силой поставил его на стол передо мной. Я почувствовал покалывание в затылке.

Самым унизительным моментом в моей жизни стал тот, когда мою крайнюю плоть сравнили с тюрбаном. Но теперь, когда меня обучали завариванию персидского чая, который я дома завариваю уже примерно сто лет кряду, я испытывал весьма сходные чувства.

– Вот так мы кладем в чайник чай, – сказал дед и набрал чай из вместительной банки из матового стекла. Листья были черными, короткими и заостренными, но от них исходил очень мощный аромат. В основном он пах бергамотом, такой цитрусовый запах, но было в этом запахе что-то еще. Что-то, что я не сразу смог распознать. Такая землистая нотка, немного похожая на запах ступней (но не чипсов со вкусом соуса ранч), что-то вроде аромата влажного грунта на клумбах у входа в школу Чейпел-Хилл.