Дарий Великий не в порядке - [21]

Папа моргнул. Вздохнул.

– Не сегодня, Дарий.

И ушел. Просто вышел из моей спальни.

Я лежал и ждал, что ко мне сейчас зайдет мама и почитает стихи нараспев.

И после этого мы больше не придумывали сказок.

Я не понимал, почему папа перестал приходить. Не понимал, что я сделал не так.

– Ты ни в чем не виноват, – объясняла мама. – И сказки тебе рассказывать могу я.

Но это было совсем не то.

Ширин Келлнер – настоящий профи в чтении нараспев, но весьма посредственная рассказчица.

И какую бы сказку она мне ни рассказывала, я говорил себе и осознавал только одно: Стивен Келлнер больше не хочет рассказывать мне сказки.

– Просыпайся, Дариуш-джан. – Маму почесала мне голову, и у меня по шее побежали мурашки. – Мы на месте.

Я заморгал, щурясь на серое утро за окном, выпрямился и впервые взглянул на Йезд.

Честно говоря, несмотря на все картинки и фотографии, я все же ожидал, что Йезд будет выглядеть немного как место действия сказки про Аладдина: грязные улицы, усаженные пальмами; дворцы с куполами, сделанные из сверкающего алебастра; верблюды, везущие товары на базар к деревянным прилавкам под навесами из ткани цвета драгоценных камней.

Никаких верблюдов видно не было, хотя скорее всего Толстячок Болджер утверждал бы сейчас обратное. Я даже не знал, что «наездник верблюдов» – это оскорбительное название мусульман, пока он меня так не обозвал. Трент Болджер не отличается особенной креативностью, но весьма основателен и последователен, а также достаточно внимателен, чтобы не попасться в руки блюстителей политики нулевой толерантности школы Чейпел-Хилл в отношении оскорбительных выпадов на почве расизма и этнической принадлежности.

Улицы в районе, где жила Маму, ничем особо не отличались от улиц, к которым я привык дома. Скучный серый асфальт.

Дома тоже были похожи, только отделаны они были кирпичом светлых оттенков, а не гладкой бесшовной обшивкой. В некоторых при входе красовались резные деревянные двойные двери с металлическими дверными молотками тонкой работы. Они немного напоминали двери в норы хоббитов, разве что круглыми не были.

Дядя Джамшид остановил кроссовер у белого дома, который выглядел примерно так же, как соседские. Он был одноэтажный, перед входной дверью располагалась неширокая лужайка, засеянная редкой неухоженной травой.

Кактусов нигде не было: еще один недосмотр со стороны Толстячка Болджера. Я потом проверил и узнал, что кактусы на самом деле родом с обоих американских континентов.

Дядя Джамшид припарковал кроссовер в тени гигантского грецкого ореха, который нависал над улицей и подсовывал корни прямо под покрытый трещинами тротуар.

– Ага[11] Эстивен, – сказал дядя Джамшид. Он произнес папино имя с начальным призвуком «э», и именно так его называют многие Настоящие Персы. В фарси слово не может начинаться с двух согласных. Нужно обязательно поставить перед ними гласный звук (или не перед, а между ними, поэтому некоторые называли отца «Ситивен»).

– Просыпайся, ага Эстивен.

Его голос звучал как щелчок кнута, он всегда улыбался, изогнув брови озорными арками. У дяди на лице были две отдельные брови (ни единого волоска, соединяющего их), и это внушало мне огромную надежду, потому что я всегда волновался, что у меня однажды отрастет Персидская Монобровь.

Дядя Джамшид начал выгружать наши вещи из багажника. Я стряхнул с себя сон и выскользнул из кроссовера вслед за Маму, пока папа пытался разбудить Лале.

– Давай я тебе помогу, даи́.

– Нет! Заходи в дом. Я все занесу, Дариуш-джан.

У нас было много чемоданов, а у дяди Джамшида всего две руки. Естественно, я предложил ему помощь, но он был генетически предрасположен от нее отказаться.

Так в первый раз я официально столкнулся с явлением таарофа в Иране.

«Таароф» – слово на фарси, которое очень сложно перевести на другие языки. Это Главное Правило Этикета для иранцев, которое объединяет в себе гостеприимство, уважение и вежливость.

В теории таароф – демонстрация того, что другие значат для вас больше, чем вы сами. На практике это правило выражается так: когда кто-то приходит к вам в дом, вы обязаны предложить угощение; но поскольку ваш гость тоже должен следовать правилу таароф, он обязан отказаться; и тогда вы, хозяин, должны ответить ему еще одним таарофом и настоять на том, что вам это не доставляет никаких неудобств и гостю просто необходимо пройти за стол. И так далее, пока одна из сторон не окажется в полном тупике и наконец не сдастся.

Я никогда не мог понять сути этого правила. Оно совсем не входит в Кодекс Американского Этикета. Когда мама знакомилась с папиными родителями, ей предложили напиток, она вежливо отклонила это предложение – и на этом разговор о напитке закончился.

Маме и правда хотелось пить, но она не знала, как попросить.

Она еще тогда не была посвящена в Правила Американского Этикета.

Папа рассказывает эту историю снова и снова на День благодарения, и каждый год мама хохочет и утверждает, что убьет его, если он еще хоть один раз об этом вспомнит.

Вероятно, шутить – Главное Правило Американского Этикета.

– Пожалуйста, – сказал я. – Я хочу помочь.

– Не нужно. – Как и Маму, дядя Джамшид забавно заканчивал фразы – подкручивая интонацию вверх. – Ты устал. И ты мой гость.