Дара - [43]

Когда Боб решил, что народу собралось вполне достаточно, барабанная дробь стихла, он достал из кармана небольшую флейту и начал наигрывать быструю мелодию, при веселых звуках которой мои ноги сами пустились в пляс.

Музыка, которую мы все вместе выбрали для моего танца, была замечательно ритмична, и мне не составляло труда двигаться в полном согласии с ней. Когда я призывно покачивала бедрами, многие мужчины в первых рядах только тяжело переводили дыхание да жадно облизывали пересохшие губы, видя в разрезах платья мелькание моих смуглых бедер. Этот танец был призван завлекать и соблазнять, и временами я почти приближалась к тонкой грани непристойности, обдуманно и томно, словно ненароком, обнажая свои женские прелести.

Я была готова к тому, что спровоцирую похабные выкрики из толпы, но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. С того самого момента, как я начала танцевать, публика, словно завороженная, хранила молчание.

А ведь на мое выступление пришли отнюдь не сливки общества. Здесь были в основном рабочие с крупных заводов Чикаго: с фабрики Джеймса Кирка, производившей мыло и оказавшей поддержку нашему институту, взявшись за исполнение заказа доктора на партию его лекарственного продукта; с заводов компании Мак-Кормика, собиравших сельскохозяйственные машины; с упаковочного комбината Бутта — крупнейшего производителя тары и упаковки во всем мире. Было и несколько человек с винокурни Генри X. Шудлта. Пришли поглазеть на диковину и моряки с пришвартовавшихся неподалеку судов и несколько фермеров, приехавших в Чикаго, чтобы вкусить радостей и соблазнов городской жизни.

С нежной улыбкой на губах я, как будто в трансе, кружилась и извивалась на сцене, временами призывно поглядывая уголком глаза в окружившую сцену толпу. Мои глаза, казалось, сулили рай на земле, я старалась, чтобы каждый мужчина из тех, кто на меня смотрел, чувствовал, что это обещание относится непосредственно к нему, что только для него я и танцую.

Первый раз в своей жизни я выступала на сцене, первый раз я предлагала себя на суд публики, и это приносило мне огромное удовольствие. Под конец танца я закружилась посреди сцены, как волчок. Я вращалась так быстро, что платье широко разлетелось в стороны, до самого верха обнажив блестящие смуглые бедра. Наконец, я резко остановилась, словно сникнув, опустилась на дощатый настил, подняла голову, встала, выпрямилась во весь рост, и, воздев руки к небесам, звонко прокричала: «Эй-а! Эй-а! Эй-а!». В тот же миг из дверей клиники вылетели белоснежные голуби и доверчиво опустились на мои руки, чтобы поклевать припасенные для них зерна кукурузы. Так я и стояла, держа высоко над головой голубей и наслаждаясь громкими криками и аплодисментами, которыми публика встретила изящный финал моего танца. Впрочем, я не стала слишком задерживаться на сцене и, быстро сбежав по ступенькам, скрылась в дверях клиники; теперь настала очередь Боба развлекать и улещивать толпу.

Доктор был в восторге от моего выступления. Как только я вошла, он сказал мне, что гордится мной. Взявшись за руки, мы вместе стояли за дверью, с волнением и интересом наблюдая за тем, справится ли Боб со своей ролью зазывалы и удастся ли ему превратить праздных зевак в пациентов нашей клиники.

Самое начало его речи я не расслышала, потому что подошла к двери в тот момент, когда он уже закончил вступление и начал на все лады расхваливать доктора.

— Всем нам необыкновенно повезло, что доктор Лайонел Шеппард, ученый, чье имя пользуется заслуженным уважением и почетом среди всех представителей медицинской профессии, решил выбрать наш старый, добрый Чикаго, чтобы открыть здесь свой «Институт здоровья». Ведь самые состоятельные и образованные люди Нью-Йорка, Бостона и Вашингтона уговаривали его разместить свою клинику в их городах, чтобы местные жители смогли воспользоваться всеми неисчислимыми благами, которые открывают сегодня перед нами глубокие медицинские познания и авторитет доктора Шеппарда.

Доктор Шеппард объездил весь мир в поисках утерянных секретов чудесных лекарств, способных исцелить человечество от всевозможных недугов. Он посетил многие страны и повсюду встречался с самыми известными и авторитетными врачевателями. Так, в Египте он познакомился с принцессой Фатимой, которая только что исполнила перед вашими глазами священный танец древних египтян, дошедший до наших дней из темной глубины веков. До вас этот танец видели только жрецы Осириса и Ра во время своих потаенных религиозных церемоний. Доктор уговорил принцессу сопровождать его в Америку, потому что наша царственная гостья хранит в своей памяти тайны древних панацей, начертанные на священных каменных скрижалях, укрытых от глаз белых людей в подземных святилищах страны фараонов.

Доктор Шеппард — выпускник университета в Вашингтоне, округ Колумбия, где он получил степени доктора естественных наук и филологии…

— А сумасшествие он может вылечить? — выкрикнул кто-то из толпы.

— Что? Разве вы сумасшедший, сэр? — весело переспросил Боб.

— Я-то нет, а вот мой сын… Ему пять лет, и он определенно сумасшедший.