Дар случайный - [3]

На кухне раскрасневшиися и злой Завгороднев, размахивая стаканом, говорил:

- Не, ты, Леха, скажи: для чего мы живем? Бессмысленные дни, никому не нужная суета - для чего все это?

Леха Баптист успокаивал товарища.

- Ну, живем и живем, - говорил он. - Почему обязательно об этом думать? Так уж вышло, что нас родили. Что же теперь, в Волге топиться?

Эавгороднев дал девочке сигарету и даже зажигалкой галантно щелкнул, но видно было по его растрепанному и растерянному виду, что не до женщин ему сейчас было, овладело им философское настроение и не отпускает. Он снова выпил, нервно затянулся сигаретой и уставился на собутыльника.

- Ты мне так и не ответил! Я тебя спрашиваю, смысл в чем? Можешь ты мне это сказать или нет? Почему одни живут, а другим полный звиздец прикодит?

- А ну вас, - сердито сказала Маринка и ушла в комнату альбомы досматривать. Не то, чтобы ее матерное слово обидело, у нее отец алкаш был, каждый день приходил домой в умате и родную доченьку иначе, как "стервой" не называл. Просто скучно ей было, когда пьяные мужики грязным исподним трясут, откровение в дерьме ищут. И обязательно им, козлам, слушатель нужен, а еще лучше - слушательница.

Но долго ей в одиночестве сидеть не пришлось, в комнату ввалился пьяный хозяин, опираясь на мосластое плечо Лехи. Он бесцеремонно согнал ее с дивана и рухнул на подушку, мутно глядя в потолок.

- Эх, блин, - тоскливо сказал Завгороднев. - На хрена мне они нужны были, эти книги. Жил бы в деревне, на тракторе бы работал, баб по вечерам на околице тискал...

- Вот это правильно, - сказал Леха Баптист. - Это уже мужское занятие!

- А иди ты, - сказал грубый от водки Борис. Он еще к этому пожеланию добавил совсем уж непечатный хвостик, но Леха не обиделся и никуда не пошел, только обнял подружку повыше пупка, терпеливо выжидая, когда Борис заснет и можно будет без особой опаски предаться грешным альковным играм.

- Я вот что думаю, - сказал Завгороднев. - Должен ведь быть смысл какой-нибудь в нашем существовании? Зачем мы? Чтобы водкой давиться, да этих вот, - ткнул он рукой в томящуюся девицу, - тискать? Для чего-то ведь нас родили на свет!

- Не хочешь и хрен с тобой, - с явной радостью сказала девица. Оскорблять только не надо. Тоже мне, принц Гамлет выискался! Ну и мотай в колхоз "Семь лет без урожая". Дадут тебе там трактор и сей на нем.

- Цыть, дура, - сказал Завгороднев. - Не подмахивай без дела, когда мужики водку пьют. В деревне я бы другим человеком был. Там смысл был бы. И вообще - труд сделал из обезьяны человека...

Завгороднев засыпал долго и беспокойно. Некоторое время он ворочался и слабо постанывал, потом принялся косноязычно ругать какого-то Тужилкина, потом пообещал на кого-то пожаловаться в Библиотеку Американского Конгресса и наконец густо захрапел, раскинув длинные нескладные руки, и лицо его стало таким несчастным, что не только Леха Баптист, но и его подружка, которая пьяных, что ей приходилось любить, ненавидела люто и беспощадно, вдруг пожалели хозяина квартиры, который никак не мог понять, почему еиу плохо и вообще, зачем он, собственно, на белом свете живет. Но ведь положа руку на сердце, кто на этот вопрос мог бы ответить определенно? Может быть разве что Сократ, если бы он давным-давно не помер!

А Завгороднев уже храпел и сновидение робко заглянуло в его смятенную, качающуюся от выпитого спиртного душу, испуганно отшатнулось, но потом все-таки вошло, кривясь и морщась от запаха водки, поежилось и нехотя принялось выполнять свою задачу - сниться. А может, и не сон это был, а просто дар такой выпал Борису Завгородневу - воплощать в реальность то, о чем другим просто мечталось...

2. Деревенская проза.

Завгороднева мучила изжога и, может быть, именно поэтому солнце палило нещадно. Пора было косить, а колос лег, комбайн, этот кусок заразы, не работал из-за того, что в бункере полетел шкив. Бригадир обещал, что шкив подбросят, но техпомощь почему-то задерживалась. Обнаглели, гады, небось по пути к Аньке в чайную поехали пивка холодненького попить, да засиделись. Борис посидел под натянутым брезентовым тентом, который совершенно не спасал от жары, выпил стакан солоноватой теплой воды и громко выругался, испугав млевшую под столом дворнягу. Пес обиженно гавкнул и отполз подальше. Шкура его была в опилках и черных прошлогодних репьях. Завгороднев плеснул на него остатками воды из стакана и лег на скамью. Лежать на жесткой скамье было неудобно, но зато был виден сломавшийся комбайн. Красным пятнышком он выделялся на желтом, наполовину скошенном поле левее жухлой от жары лесополосы. И какого хрена, спрашивается, он делал в деревне? Тоже мне выискался ударник кому нести чего куда! Закончится жатва, начнут лить дожди, грязь непролазная начнется, такая, что сапоги в ней оставлять будешь. А председатель будет нудить и грозить карами, и тогда придется в самую грязюку ползать по комбайну, думая, из какого дерьма сотворить чудо - заставить комбайн двигаться до центральной усадьбы. Ремонтировать его до весны, конечно, никто не будет и там, но не бросать же машину в поле, тем более, что его уже в конце сентября начнут вспахивать под озимые.