Дар слов мне был обещан от природы - [6]

Да хранит святой Егорий

Твоего отца.

1915,

Царское Село

M. И. Цветаева Стихи к Ахматовой

             4

Имя ребенка — Лев,

Матери — Анна,

В имени его — гнев,

В материнском — тишь.

Волосом — он — рыж

— Голова тюльпана! —

Что ж — осанна! —

Маленькому царю.

Дай ему Бог — вздох

И улыбку — матери,

Взгляд — искателя

Жемчугов.

Бог, внимательнее

За ним присматривай:

Царский сын — гадательней

Остальных сынов.

Рыжий львеныш

С глазами зелеными,

Страшное наследье тебе нести!

Северный Океан и Южный

И нить жемчужных

Черных четок — в твоей горсти!

24 июня 1916

М.А. Дудин Памяти Льва Николаевича Гумилева

Есть красота возвышенной души.

Она ему досталась по наследству

И тихо приказала: «Напиши

И в трате откровенности не бедствуй».

Он это понял точно. И всерьез

Дошел до самой сокровенной сути

Дорогой правды мужества без слез

Через пустыни мерзости и жути.

Каким он чудом оказался цел

В застенках смерти и на поле боя

И не попал случайно под прицел

Вниманья вологодского конвоя?..

Он видел путь народов и веков,

Позор побед и славу поражений,

И мировых страстей переполох,

Который останавливает гений.

Он сам себе тогда сказал: «Пиши!» —

И в мир ушли пророческие книги

И сняли в тишине с его души

Божественного знания вериги.

1992

И.О. Фоняков Альбигойцы Просто воспоминание

Лев, сын Ахматовой и Гумилева,

Со сцены желчно вглядывался в зал.

— Попросим о родителях два слова! —

И раз, и дважды кто-то подсказал.

Был резкий голос раздраженно-громок

В ответ бесцеремонным голосам:

— Я вам явился не как литпотомок,

Я значу в мире кое-что и сам! —

Мы после с ним в машине толковали

Спонтанно, ни с того и ни с сего,

О мистицизме, о святом Граале

И альбигойцах — рыцарях его.

— Их правило звучало непреложно:

Когда захватят в плен тебя враги,

Клянись и лжесвидетельствуй — все можно,

Меняй лицо — но тайну береги!

Ничто не исчезает здесь на свете, —

Он палец поднимал и щурил глаз. —

Как знать, быть может, альбигойцы эти

Еще и ныне живы среди нас?

<1995>

Ю.К. Ефремов Сын двух поэтов Памяти Льва Николаевича Гумилева

Пусть благодарственной осанной

Наполнят этот зал слова:

Спасибо Николаю с Анной

За лучший стих — живого Льва!

1987–1989

В чреде унылых трафаретов

Среди пигмеев исполин,

У двух талантливых поэтов

Родился гениальный сын.

Одной безгрешностью греховен,

Он в одиночку принял бой,

Пусть ни во что не перекован,

 Зато — как выкован судьбой!

Сумел он выжить, не сломаться,

Пружины жизни обновить,

Поднявши длань на Карла Маркса,

Историю оздоровить!

Напомнил скептикам Фомам,

Которым чудо горше хины,

Что есть и вышние причины,

Не всем доступные умам.

1994

II. Поэтические произведения

Стихи

Огонь и воздух

I am fire and air.

Shakespear

Дар слов, неведомый уму…

Дар слов, неведомый уму,

Мне был обещан от природы.

Он мой. Веленью моему

Покорно все. Земля и воды,

И легкий воздух, и огонь

В одно мое сокрыты слово.

Но слово мечется, как конь,

Как конь вдоль берега морского,

Когда он бешеный скакал,

Влача останки Ипполита

И помня чудища оскал

И блеск чешуй, как блеск нефрита.

Сей грозный лик его томит,

И ржанья гул подобен вою…

А я влачусь, как Ипполит

С окровавленной головою,

И вижу: тайна бытия

Смертельна для чела земного,

И слово мчится вдоль нея,

Как конь вдоль берега морского.

1934

Самоубийца

Четкий шаг от края крыши

К божествам воздушным в гости,

И осенний ветер дышит

На раздробленные кости.

Так, напруженной спиралью

Перевивши миг и век,

Уж не бродит за печалью

И за болью человек.

И, глумясь над ним, напрасно

Собираются вокруг.

Он очищен жертвой красной

От друзей и от подруг.

Ты отравленного хлеба

Предлагал ему затем ли,

Чтобы он забыл про небо,

Орошая потом землю,

Чтобы сердце поседело.

Ведь избавил только воздух,

Как стрела из самострела,

Он сокрылся в черных звездах.

Там, как с другом, с метеором

Надэфирный путь деля,

Он ему укажет взором:

Вот сестра моя — земля.

1934

Каждый день так взволнованы зори…

Каждый день так взволнованы зори.

И одна неустанно зовет

За тайгу, на далекое море,

На туманный и мглистый восход.

А другая, из розовых светов,

Поцелована смертью в уста.

И под ней лишь могила поэтов

Да Казанский собор без креста.

Дует ветер с востока, он свежий.

Скоро ичиг обует нога.

Скоро кровью людской и медвежьей

Будет мыться святая тайга.

Там, в Охотском неласковом море,

Я доверю свой путь кораблю.

Я молюсь на восточные зори,

А о западных только скорблю.

1934

Одиночество

Искаженный образ ночи

Только в мертвом сердце есть,

Только с мертвыми бормочет,

А живому непонятны

В бормотанье черном пятна

И разорванная весть.

Это звезды или копья?

Там прожектор или пламя?

Память спуталась в отребья,

Разорвавшись пополам.

Только образ ночи с нами.

Образ ночи по углам.

Как совсем чужому верить,

С кем о мертвом говорить,

Что мечтать о непонятном

И, не помня об обратном,

В неприкаянные двери

Не стучаться, а входить?

Не просил об этом Бога.

Без того чужого много,

Без того гряда порога

Неприглядна и темна.

Так, один, нахмурясь строго,

Он глядел в окно острога,

Как вверху горит луна.

1935

Пир

На грани мятежа ко мне явились гости.

Тогда на лезвии холодного ножа

Мы выпили вино и проиграли в кости,

Что проиграть могли на грани мятежа.

Так веселимся мы, беспомощны и наги,

Пещерною золой взволнованы умы,

И кровью мамонта, и светлой кровью браги

Мы пьяны в этот век — так веселимся мы.