Дар неудачи - [26]

Глава 4 Как подбадривать с трибун: настоящая связь между похвалой и самооценкой

Однажды, собирая малину с подругой по имени Елена, мы заговорили о ее дочери Оливии. В прошлом году Оливия получила серьезную травму головы и потеряла память. Сначала все думали, что память восстановится, но воспоминания девочки обо всем, что было до несчастного случая – о семье, домашних животных, друзьях и школе, – так и не возвратились к ней. Прождав месяц в надежде, что дочь вспомнит предыдущие шестнадцать лет жизни, Елена и ее муж осознали: пора двигаться дальше и жить с тем, что у Оливии есть. Она была (и осталась) вполне способной и умной девушкой, хотя и совершенно без прошлого. Я спросила Елену, как изменился ее стиль воспитания за этот год, и, потянувшись за очередной ягодой, она сказала:

Я стала совершенно по-другому хвалить своих детей. Раньше я говорила им, какие они умные, талантливые и потрясающие, но, когда Оливия потеряла память, хвалить ее за то, что она умная и талантливая, стало казаться неправильным. Она так старалась выздороветь, разобраться, кто она на самом деле и кем может стать, что было логичнее хвалить ее за усилия, за готовность не опускать руки, несмотря на ужасное, чудовищное положение, в котором она оказалась. И точно так же я стала хвалить всех своих детей, и они изменились, особенно младшие. Я вижу, что теперь они совершенно иначе воспринимают самих себя и свои возможности.

Американцы обожают хвалить детей на каждом шагу. Но, начав копаться в исследованиях на тему похвалы и мотивации, я обнаружила, что похвала – весьма непростой и даже опасный инструмент воспитания, который может как поддержать ребенка, так и сбить его с ног, в зависимости от правильности употребления. Похвала может стать лучшим оружием в родительском арсенале, обеспечить воодушевление и поддержку, которые помогут детям не бояться рисковать и отвечать на сложные вызовы, – а может разрушить их самооценку. Последние исследования показали, что самые разрушительные последствия наступают у детей, которые и так страдают от низкой самооценки, – у тех самых детей, которым мы больше всего хотим помочь.

Не всякая похвала хороша. «Ты умный ребенок» звучит совершенно иначе, чем «Ты так усердно работал над домашним заданием по французскому; наверняка было очень приятно получить за него хорошую оценку». Первое утверждение – оценочное суждение, и, хотя вроде бы оно звучит как положительное, произнесенное с любовью, эффект от него отрицательный. «Ты умный» – оценка, навешивающая ярлык на ребенка, а не на результат его труда. Если я говорю сыну, что он умный, то тем самым заявляю, что ценю его именно за ум, и ему гораздо меньше хочется рисковать, делая что-то, если неудача грозит подорвать его статус «умного», и если в результате я, как ему кажется, способна лишить его любви и одобрения. Однако если я хвалю усилия ребенка по работе над написанным на прошлой неделе рассказом, то это положительное подкрепление его поведения, а не оценка его сущности.

У детей, которых хвалят за усилия, чаще встречается гибкое сознание, понимание, что интеллектуальные способности могут улучшаться от наших стараний. В книге «Родители без границ. Секреты воспитания со всего мира» Кристин Гросс-Ло пишет, что американцы более склонны к фиксированному сознанию и любят слова «талантливый», «одаренный» и «вундеркинд», а следовательно, более склонны хвалить за эти врожденные качества. Им гораздо интереснее история о пятилетнем ребенке, который может подобрать концерт Баха на фортепиано, нежели о взрослом скрипаче, который практикуется тысячи часов, чтобы получить место первой скрипки в оркестре. В своем взгляде на умственные способности мы склонны придерживаться идеи фиксированного потенциала, а вот другие народы, например корейцы или японцы, видят потенциал как сумму врожденных черт и сознательных усилий. Гросс-Ло пишет:

Японцы не любят вешать на людей ярлыки; учеников в школе не делят по способностям. Здесь нет классов для одаренных и отстающих; «проблемные» дети учатся наравне со всеми. В Японии люди верят: неважно, каким ты родился; важно, что ты умеешь. И в школе этому уделяют самое пристальное внимание. Считается, что каждый может развить свои способности до определенного уровня, даже в живописи и музыке. В США многие увлекаются живописью или музыкой, но серьезные занятия с сильными преподавателями остаются уделом тех, у кого обнаружился талант. В азиатских странах считается, что каждый может достичь мастерства – в математике и живописи, музыке и спорте, – нужно только постараться[31].

Суть исследований о вреде, который мы можем нанести, когда навязываем детям фиксированное сознание, лучше всего выражается с помощью одного эксперимента Кэрол Дуэк. Она с помощниками дала нескольким сотням учеников-подростков десять заданий. После теста половина из них услышала похвалу в стиле: «Ничего себе, восемь правильных ответов! Очень хороший результат! Наверное, у тебя к этому способности». А другой половине сказали: «Ничего себе, восемь правильных ответов! Очень хороший результат! Наверное, ты очень старался». До этих «оценок» обе группы показывали примерно одинаковые результаты, но после услышанных слов они стали выглядеть как совершенно разные дети. Половина, которую похвалили за способности, усвоила фиксированное сознание. Когда им давали задания на выбор, они отвергали более сложные в пользу тех, которые гарантированно могли решить, оберегая свои ярлыки «умных» или «талантливых».