Дар неудачи - [12]

Для большинства из нас ответ – в тех моментах, когда быть родителем приятно. Разумеется, мне приятно, когда мои дети в безопасности, тепле, сытости, но я особенно хорошо себя чувствую – на пять с плюсом как родитель, – когда я демонстрирую детям свою любовь, спасая их от разочарования. Не забывая взять в библиотеке книгу, которая наверняка понравится сыну, или появляясь в последнюю секунду перед футбольным матчем с оставленной дома капой, я подтверждаю: да, сегодня я хорошая мать.

Львиную долю своей взрослой жизни я посвятила труду воспитания детей, и до недавнего времени это означало, что я проводила жизнь в защите их от неудач, окружая их нежностью и безопасностью. Но у нас это в конце концов перестало работать, как перестало работать и у моих учеников и их семей. Мне было страшно оставить все эти приятные чувства, было страшно отказаться от своих потребностей и сделать своих детей уязвимыми для маленьких уколов реальности. Мне было страшно, что я больше не услышу тот внутренний голос: «Да, сегодня ты отличная мать».

Поскольку движение самоуважения потерпело провал, и, поддавшись желанию хорошо себя чувствовать, мы вырастили поколение нарциссических, самовлюбленных детей, не желающих ничем рисковать и брать на себя ответственность за последствия, что же может сработать? Какие родительские практики способны помочь нашим детям приобрести те навыки, ценности и добродетели, из которых складывается положительный образ самого себя?

Воспитание автономии. Воспитание независимости и самооценки, основанной на реальных умениях, а не на дутой самоуверенности. Воспитание стойкости перед лицом ошибок и неудач. Воспитание, где добро всегда остается добром, а зло – злом и эти границы не смещаются в угоду настоящему моменту. Воспитание для завтра, а не только для скоротечного сегодня.

Глава 2 Почему воспитание в духе зависимости не работает: сила внутренней мотивации

Мать, сидящую передо мной, я знаю много лет, и мы немало пережили вместе. Я учила троих ее детей и тешу себя надеждой, что за это время мы сделались друзьями. Передо мной ответственная мать, очевидно, любящая своих детей всем сердцем. Я всегда честно говорила ей об их достоинствах и недостатках и думаю, что она знает: я всегда скажу ей правду. Но тут она задает вопрос, который беспокоит ее уже некоторое время, и меня будто ударили обухом по голове, так что я только киваю и тяну время, чтобы сформулировать ответ.

– У Марианны хорошие оценки, в этом смысле я ни о чем не волнуюсь; но ей как будто больше не нравится учиться.

Она совершенно права. В последние два-три года я это тоже вижу, и у меня есть ответ – прямо на кончике языка, готовый ответ на вопрос, что пошло не так. И я разрываюсь между обязанностью помочь Марианне и тем фактом, что мать, возможно, не готова все это услышать.

Правда – в этом случае и во множестве других – заключается в том, что Марианна принесла свое естественное любопытство в жертву кумиру успеха, и в этом повинны мы сами. Ее родители, учителя, общество в целом – мы все замешаны в этом преступлении против знаний. С первого дня в школе мы направляли девочку в сторону этого идола и учили ее измерять свой прогресс оценками, баллами и наградами. Мы внушали, что ее потенциал привязан к интеллекту, что интеллект важнее характера. Мы учили ее гордо приносить домой пятерки, трофеи с конкурсов и зачисление в университет и, сами того не желая, внушили ей, что нам, в общем-то, все равно, каким образом она их получила. Мы научили ее цепко держаться за свое совершенство в учебе и внеклассной работе – и заодно убедили, что, когда становится трудно, лучше бросить, чем рискнуть замарать свою прекрасную репутацию. А главное, мы научили ее бояться провала, и этот страх разрушил ее любовь к знаниям.

Я видела перед собой озабоченную мать с карандашом наготове, в ожидании крупиц мудрости от меня, и мучительно искала способ объяснить, что ежедневные напоминания об оценках и баллах не только закрепляют зависимость Марианны от матери, но и учат девочку верить, будто внешнее поощрение гораздо важнее тех усилий, которые она вкладывает в свое образование. Марианна так стремится угодить родителям, что жажда их признания вытеснила былую любовь к знаниям.

Опека этой матери рождается из любви, в этом нет никакого сомнения. Она желает детям самого лучшего, и в то же время то, что она делает, чтобы воодушевить их на подвиги по дороге к счастью и почестям, может помешать их будущему успеху.

Марианна – очень умная девочка, и мать ей каждый день об этом напоминает. Однако Марианну не хвалят за прилежание и старание, которые она вкладывает в решение сложной задачи по математике или изучение замысловатой научной теории. Если ответ не сходится или идея оказывается неудачной, значит, она потерпела поражение – независимо от того, чему научилась в процессе борьбы. Но, вопреки страхам ее матери, в этих сложных ситуациях Марианна на самом деле многому учится. Она учится творчески решать задачи. Учится прилежанию. Учится дисциплине и терпению. Однако, поскольку девочка до смерти боится провала, она стала все чаще избегать риска. Марианна знает, что, стоит попытаться сделать что-то новое или сложное, у нее может не получиться, а поражение покажет, что она не такая уж умная, как ей постоянно говорят. Лучше не рисковать. Разве мы это хотели получить? Детей, которые учатся на одни пятерки, но ненавидят знания? Детей, которые прекрасно «успевают», но слишком боятся сделать прыжок в неизвестность?