Дар небес - [18]

«Если бы слова твоей матери были правдой, — тихо и зловеще сказал он, — то это, как и многое, многое другое, произошло бы с тобой уже давно».

И пока Дженис бессильно глотала воздух, пытаясь прийти в себя, пока перед глазами у нее плыли красные круги, он прошел к выходу и, даже не оглянувшись, шагнул в темноту и дождь. Грохот захлопнувшейся двери лучше всяких слов дал понять, что он не вернется никогда…

— …Дженис, ты слушаешь меня или нет? — Голос Лиз Митчел, на мгновение прервавшей свою трескотню, вернул ее в действительность. — О чем ты так глубоко задумалась?

За окном сгущались сумерки, моросил мелкий дождь, за плечами остался тяжелый, полный суеты и нервотрепки учебный день, а впереди маячило постылое одиночество нетопленого дома, дома, в котором уже не будет Адама.

К черту Адама! Его уверения оказались враньем. Наговорив слов о приятельстве и дружбе, он затащил Дженис к себе в постель, как до этого затаскивал многих, а сейчас наверняка сидит у себя в Поместье перед камином или едет обратно в Лондон, потешаясь над ее глупостью и доверчивостью!..

— Я думаю, — вырвалось у Дженис, — что женщине, имевшей глупость ответить согласием на предложение нашего милого Адама, следует сто раз подумать, прежде чем решиться на последний шаг. Конечно, он — внешне соблазнительная партия, наш Сеньор, но искать в нем мужа и отца семейства может только сумасшедшая. Ему скоро тридцать три — так, кажется? — а не видно и намека на то, чтобы он угомонился и проявил склонность к семейной жизни. В Гринфилде он почти не бывает, живет большей частью в столице или летает по делам по всему свету, так что его будущей супруге можно только посочувствовать — не так-то легко жить соломенной вдовой. Я уж не говорю о его бесконечных романах, о всех этих девицах, которых он, как на выставку, привозил сюда!

Здравый смысл подсказывал Дженис, что надо остановиться, и без того она наговорила более чем достаточно, но боль и обида душили ее, и злые слова сами собой срывались с губ:

— Не уверена, что ему знакомо само слово «верность». Адам Лоусон — однолюб? Да это же курам на смех! Однолюб на неделю — согласна, на месяц — готова со скрипом принять за правду. Однако одна женщина на всю жизнь!.. Сомневаюсь, что он способен перенести такое испытание, тем более что там, в Лондоне, ему достаточно только кивнуть, и сотни девиц бросятся к нему в постель. Вот о чем следует задуматься будущей жене «нашего Адама», прежде чем вступить с ним в брак!..

Только сейчас до Дженис дошло, что на лице у Лиз написано, мягко говоря, странное, совершенно несвойственное ей, напряженное, даже испуганное, выражение.

— Что ты на меня так уставилась? — нахмурилась она, пытаясь понять, что означают широко раскрытые глаза и многозначительно приподнятые брови подруги. — Что это значит?

— Это значит, что хватит! — свистящим шепотом проговорила та. — Заткнись, умоляю тебя!

— Ну отчего же, — вступил в разговор низкий мужской голос. — Я с интересом дослушаю до конца столь содержательную и яркую прокурорскую речь.

— Адам? Ты!

Бледная как мел, Дженис обернулась и вспыхнула как огонь, наткнувшись на холодный взгляд синих глаз.

— Продолжай, продолжай! — с издевкой в голосе проговорил он. — Наверняка ты высказалась не до конца! Итак, речь шла о сексуальных похождениях некоего Адама Лоусона…

— Откуда ты взялся? — вырвалось наконец у нее.

— Откуда взялся? — усмехнулся Адам. — С улицы. Припарковал машину на школьной автостоянке и через парадный вход вошел в школу. Из вестибюля, — с преувеличенной педантичностью продолжил он, — меня привел в учительскую звук твоего голоса. Уму непостижимо, какой резонанс в этом старом здании! Находясь еще на первом этаже, я слышал каждое ваше слово; наверное, потому, что дверь в учительскую была открыта настежь.

Более четкого разъяснения нельзя было пожелать. Итак, он слышал большую часть ее идиотского монолога, хотя до сих пор оставалось непонятным, что вообще он делает здесь.

— Ты бы слышал, какой здесь гвалт днем на переменах! — с наигранной веселостью откликнулась Дженис, хотя на самом деле готова была сквозь землю провалиться. — Просто оглохнуть можно, не правда ли, Лиззи?

Она бросила отчаянный взгляд на подругу, взывая к помощи, но та тоже находилась в шоке и лишь ошеломленно моргала глазами, переводя взгляд с Дженис на Хозяина Поместья и обратно.

— Кстати сказать, дорогая Джен, — заметил Адам, — ты могла бы представить меня своей подруге.

— Ах да, конечно! — спохватилась Дженис и, покраснев, нервным жестом представила Лиз: — Прошу любить и жаловать — Элизабет Митчел, заместитель директора школы, моя ближайшая подруга… А это… Впрочем, мистера Лоусона ты наверняка неоднократно видела… Мы знакомы с ним с того времени, когда моя мать работала в его Поместье.

Оставалось надеяться, что любопытство подруги удовлетворено, и теперь Дженис волновал другой вопрос: как и с какой целью Адам объявился в школе? Конечно, она сама ему сказала, что работает учительницей, но не мог же он прийти сюда ради нее? Но для чего тогда? Совершенно ясно, что внезапный визит Хозяина Поместья в школу произведет переполох в стане ее коллег и даст почву для самых невероятных слухов среди жителей поселка. Что же побудило его, ненавидевшего сплетни, пойти на такой шаг?