Дар любви - [2]

И в этом благословенном краю, где все дышало покоем и безопасностью, Грац налетел на человека. Если бы это был солдат, охотник, даже грибник, Грац учуял бы его издали. Таких выдает настороженное внимание, старательная оглядка. Девок, вышедших в лес, за версту слышно по ауканью, разговорам и пересмехам. А эта была одна, без подруг, кто только отпустил ее в лес одинешеньку. Она никого не высматривала, ничего не боялась, она просто собирала землянику, сама почти не отличаясь от ягод, хвои и снующих повсюду муравьев. Заметить такую ягодницу невозможно, если, конечно, не знать, кого ищешь. Ходит она внаклоночку, тишком да молчком, складывает ягоду в берестяную набирку, а иную и в рот кинет.

В общем, сколько ни слушал Грац лесную тишину, а девушку прозевал, она его первой заметила.

Громкое «Ой!» разрушило безлюдную идиллию. Грац разом увидел девушку, пока еще не испуганную, а скорей удивленную, и как холодом его продрало, что он так бездарно себя обнаружил. А что делать? — не убивать же ее теперь…

Должно быть, девушка тоже умела слушать тишину и понимать несказанное, потому что едва мелькнуло на задворках сознания нелепое слово «убивать», как девушка побледнела и попятилась, прикрываясь берестянкой.

— Осторожнее! — крикнул Грац, но неловкий окрик только ухудшил дело. Будь ты в лесу хоть трижды свой, а взадпятки ходить не след, так только лешему можно. Нога провалилась в какую-то рытвину или нору, и девчонка упала, ойкнув на этот раз не от испуга или неожиданности, а от боли.

— Да что ж ты так! — В новом выкрике не было и намека на угрозу, так что девчонка не испугалась, даже когда Грац, оказавшись рядом, начал ощупывать пострадавшую ногу. Пальцы волшебника сродни пальцам врача, это немедленно чувствует всякий и не пытается биться, причиняя себе вред.

— Легко отделалась. Кость цела, вывиха нет, а это через пару дней пройдет, как новенькая будешь.

— К вечеру пройдет. Наша ушибы всякие мигом вылечивает.

— Это травница ваша?

— Да не Ваша, а Наша! Зовут ее так: баба Наша. Лекарка она, каких поискать.

— А ты у нее в ученицах?

— У нее полдеревни в ученицах. Которые девки при родителях живут, они — как захотят, а подкидыши — все до одной.

— И много у вас в деревне подкидышей бывает?

— Так это не в деревне!.. Наша в город ходит и из приюта девочек забирает, все одно они там что мухи по осени мрут. А у Наши еще ни одна не померла.

— Мальчиков чего же не берет?

— Так она не умеет с мальчишками возиться. Мальчишки знаете какие?

— Да уж знаю, приходилось встречаться. Но сейчас давай подумаем о тебе. Идти сможешь?

— Маленько смогу.

— Тогда так… Держи палку… цепляйся мне за плечо и медлененько вставай. Далеко до твоей деревни?

— Туточки она. На здоровых ногах духом бы домчали. А так час кандыбать придется. Но все равно я удачно кувырнулась, ягодки ни одной не просыпала. А ногу Наша выправит, у нее это быстро.

— Тебя-то как зовут? — спросил Грац, стараясь приноровить шаг к судорожным переступим пострадавшей. Теплый бок девушки касался его бока, и это волновало Граца. Очень некстати волновало, потому что сейчас все мысли должны быть сосредоточены на предстоящей борьбе за источник. Раз в сто лет фонтан, исправно поивший жителей города, превращался в источник магической силы, и чародей, первым коснувшийся воды, обретал невиданную мощь. Рассказывали, что, если первым оказывался рядовой человек или волшебник из тех, кто поплоше, он сгорал, едва обмочив пальцы. Откуда взялся такой анекдот, никто не мог сказать, летописи источника насчитывали две тысячи лет и поименно называли всех счастливчиков. Сгоревших среди них не было. Зато в хрониках подробно описывались попытки колдунов и владык всех мастей заранее захватить источник, скрыв его от мира. Вокруг фонтана строились стены и базилики, выставлялась бессонная стража, но ничего хорошего из этого не получалось… хорошего для тех, кто пытался захапать источник силы в личное свое владение.

За две тысячи лет родилось предание, императив, диктующий, что можно и что нельзя делать возле источника. В течение всех ста лет по всему городу были запрещены магические поединки. Явившийся колдун должен был жить частной жизнью и никому своими волхвованиями не вредить. Дуэлянтам и малефикам источник мстил жестоко, напрочь лишая их волшебных умений. Постепенно добрая традиция выбирать для сражений пустынные места распространилась и на прочие города, так что истории о том, как бились чародеи с волхвами, оставляя от поселений дымящиеся развалины, отошли в предание. Зато можно было, засев в городе, выставить на дальних подходах обученные заставы и не пускать соперников не только к источнику, но и в город вообще. Кто первый в городе обоснуется, тот и король на горе. Жаль, что от долгого неупотребления сила волшебника гаснет, так что, если бы Грац, не устраивая магических драк, сумел бы в город проникнуть, он и впрямь в нужный день легко бы вытряхнул Челиса из штанов, ведь Челис караулит источник с лишком двадцать лет и изрядно ослабел за это время. Ничего не скажешь, сила и слабость всегда идут рука об руку, примерно так же, как Грац со своей спутницей.