Дар или проклятье - [82]

Но если я должна поехать туда, чтобы обеспечить безопасность моих сестер, значит, так тому и быть.

Я опускаюсь на колени и начинаю выдергивать упрямые сорняки. Через пять минут возле меня уже вырастает изрядная куча травы. Теперь клумба выглядит значительно приличнее, а я испытываю удовлетворение от хорошо проделанной работы и перевожу взгляд на следующую клумбу. Там, возле фонтана с купидоном, на кустах винно-красных роз, вновь появились молодые бутоны. Ими тоже следует заняться. Я передвигаюсь, мурлыча про себя какой-то мотивчик и выравнивая примятый грунт.

На меня падает чья-то тень.

— Кто-то, кажется, делает за меня мою работу?

От звуков этого голоса мое сердце пускается в галоп.

— Если хочешь, можешь помогать.

Финн опускается возле меня на колени, соблюдая, впрочем, приличествующую дистанцию, — нас прекрасно видно из кухонного окна.

— Так ты не возражаешь против компании?

Я, потеряв от любви голову, улыбаюсь ему, его вишневым устам, веснушкам и теплым карим очам.

— Против твоей точно не возражаю.

— Ты же это любишь, верно? — спрашивает он, жестом указав на цветы. — Не только результат, но и работу?

— Да. — Миссис О'Хара вечно поднимает вокруг этого суету; я всегда забываю про перчатки, и она пеняет мне за испорченные руки и грязь под ногтями. Лично я, например, не вижу, какой урон может нанести мне простая грязь. — Мне нравится, когда то, за что я принимаюсь, становится лучше. И я ненавижу сидеть в четырех стенах.

— Я вижу. — Он проводит пальцем по моей щеке. — Знаешь, ты прекрасна. С моей стороны непростительная оплошность, что я не говорю тебе этого постоянно. Ты будто современная Помона. Или Венера — прежде чем стать богиней любви, она была божеством плодородия и садоводства.

Он задерживает на мне взгляд достаточно долго для того, чтобы я успела зардеться, а потом начинает распутывать клубок колючих стеблей. Сидя на корточках, я смотрю, как шевелятся его пальцы, аккуратно освобождая листву и бутоны. Быть с ним — такое искушение. Когда мы вместе, я хочу забыть о пророчестве, об обязательствах, о сестрах. Я хочу быть обычной влюбленной девушкой.

Я пересаживаюсь на край фонтана и болтаю руками в прохладной воде.

— А ты что любишь? — спрашиваю я.

— Прости? — Он, как попугай, наклоняет голову.

— Я люблю садовничать. Тэсс — печь. Маура… — Маура мечтает уехать. Я трясу головой, отказываясь думать об этом. — Если ты не работаешь здесь или в книжной лавке, как ты проводишь время?

Он с минуту думает.

— Наверное, сижу взаперти. Пока был жив мой отец, я собирался поступить в университет. Для независимого филолога сейчас не слишком много возможностей, но мне хотелось самому переводить мифы. Про Орфея и Эвридику, например, он один из самых моих любимых. Или про Бахуса и Филимону. Или про все деяния Аполлона.

Я знаю эти истории — Тэсс изучала их вместе с Отцом.

— Ну… ты же все равно можешь их переводить, правда? — спрашиваю я, вылавливая из фонтана опавший лист.

— Я стараюсь. Но не хватает времени.

— Как жаль, — говорю я, припомнив, что пострадать придется не мне одной. — Насчет твоего отца… думаю, это было ужасно.

— Все случилось совершенно неожиданно, не знаю уж, к добру это или к худу. Матушка была стойкой, как скала, но я знаю, что ей пришлось тяжелее, чем нам с Кларой. Я стараюсь помогать ей, чем могу.

— Я уверена, что у тебя это получается.

Финн проводит рукой по и без того взъерошенным волосам. Интересно, с утра он хотя бы пытался причесаться?

— Может быть. Но мне хотелось бы делать для нее еще больше.

Я чувствую, что мне хочется защитить его, оградить от невзгод. Я знаю, что мне хватает и собственных неприятностей, но иногда хочется забрать и его горести.

— Я хочу знать, что тебя огорчает. Я хочу знать тебя. Все о тебе. Твои любимые цветы, и блюда, и книги.

Финн улыбается:

— На это у нас будет много времени.

Но это не так! Как раз времени у меня совсем не осталось. Станет ли Елена ждать моей церемонии оглашения, когда поймет, что я обладаю ментальной магией? Увижу ли я его снова перед тем, как меня увезут в Нью-Лондон?

Мое настроение омрачается. Я наклоняюсь и дергаю несчастные сорняки. От неловкого движения ломается ветвь розового куста. Я отламываю ее окончательно и швыряю куда-то в сад.

— Кейт? Я что-то сделал не так? — неуверенно обращается ко мне Финн.

— Нет, ты тут ни при чем. — Я чувствую, как начинает дергаться веко, и прижимаю его рукой.

Может быть, Сестричество — это не так уж плохо. Они защитят нас от Братьев и не дадут отправить нас в тюрьму или в богадельню. Они же хотят помогать таким девушкам, как мы! Могу ли я действительно обвинить их в жестокости? Я сделаю все, чтобы защитить Тэсс и Мауру, даже если это причинит боль другим людям. Вот и Сестры рассуждают так же, просто сфера их интересов куда шире.

Я могла бы простить им их методы, если бы дело не касалось напрямую моей семьи. Если бы они не угрожали Мауре, чтобы принудить меня к сотрудничеству, хоть я и не хочу такого будущего. Будущее, которое я хочу, стоит сейчас прямо передо мной; его лоб прорезали морщинки, а глаза полны тревоги.

— А в чем тогда дело? Скажи мне, — просит он.