Дар - [52]

– Даже не знаю, как мне тебя благодарить, если ты сделаешь статью о нашем проекте, – сказала Ребекка.

Зато я знаю, подумал я.

– Зато я знаю, – все же рискнул я произнести вслух. – Ты доставила бы Мануэлю огромную радость – и мне, конечно, тоже, – если бы в следующую субботу, то есть не в ближайшую, а следующую после нее… – Фраза вышла у меня из управления, и я попробовал с полдороги выстроить ее по-другому: – Не будет ли у тебя во второй половине дня в следующую субботу времени и желания сходить на баскетбольный матч Мануэля, то есть пойти туда со мной? «Торпедо-15» против «Union CS». Это финал осеннего чемпионата, и Мануэль, как я уже сказал, был бы страшно рад, Мануэль и Махмут, ну, ты знаешь, маленький Махмут из газеты, и… ну и я, разумеется…

– На вечер следующей субботы у меня, к сожалению, договоренность, – ответила она.

Это было неприятно, и к тому же ее ответ промахнулся, на волосок не попав в суть вопроса.

– Игра начнется в пятнадцать часов и продлится вряд ли дольше двух часов, то есть в пять ты была бы уже, так сказать, на свободе, – сказал я очень сухо.

– С пятнадцати до семнадцати, и потом… это… да, это хорошо, это… чудесно, – ответила она, причем на слове «чудесно» она подвергла уголки своих губ опасности растяжения.

– Значит, ты пойдешь?

– Да, пойду, с удовольствием, и мы вместе подбодрим Мануэля и Махмута. Спасибо за любезное приглашение, – сказала она немного сдержаннее.

– И может, даже хорошо настроишься для твоей вечерней… договоренности, – сказал я, старательно придерживаясь братского тона. Она смущенно улыбнулась, и ее щеки, к сожалению, опять приобрели тот каки-оранжевый окрас. – Это что-то серьезное? – спросил я, движимый явно заразительным соблазном поковыряться в чувствительном нерве.

– Ах, серьезное, ну какое уж там серьезное? – ответила она, пожав плечами.

Значит, что-то серьезное. Ясное дело. Черт!

С мыслью о Ребекке

Репортаж про «Страну сказок» писался будто сам собой, а если я на чем-то стопорился, у Мануэля всегда находилось под рукой подходящее ключевое слово. На истории про «Левую руку» у меня временами кончались силы, поскольку накануне вечером я слишком поздно лег спать, но Петер Зайберниг в конечном итоге был доволен результатом, значит, мне это худо-бедно удалось.

Больше всего я мучился над описанием социальной стоматологической службы на общественных началах. Во-первых, тематически меня уже доконали разрушенные зубы. Во-вторых, между строк, а то и внутри строки мне часто вспоминалась Ребекка – как она пожимала плечами и говорила: «Ну что уж там серьезного?», и тут буквы расплывались у меня перед глазами. Поскольку я вдруг чувствовал доселе совершенно не знакомую мне склонность к мелодраматизму: ведь это было просто подло, что какой-то там ничтожный, бесхарактерный тип мешает мне выстроить отношения. Мужик наверняка настроен только на эротику, постоянно нацелен для своих свиданий на субботние вечера, чтобы обслужиться как следует, а днем в воскресенье перестелить постель свежим бельем и выкинуть лиловую зубную щетку своей очередной жертвы, а среди них бывают и хорошенькие, безгранично доверчивые дантистки. Да, в следующую субботу то же самое будет и с Ребеккой, и, к сожалению, не мне было суждено предостерегать ее и показывать логическую альтернативу. Я еще никогда в жизни не был по-настоящему ревнив, но тут заметил, что для этого никогда не бывает поздно, а в случае Ребекки даже не требует особых усилий.

О’кей, наряду с зубовным отвращением и смятением чувств была у этого социально-стоматологического репортажа еще одна проблема: анонимное денежное пожертвование. Никогда прежде я не спекулировал на этом. Но на сей раз поймал себя на том, что прямо-таки стараюсь подманить его, что приводило к омерзительным, похожим на пластиковые цветы формулировкам типа: «сострадательные врачи», «их добрые сердца» или «их жертвенное служение доброму делу». Время от времени у меня пальцы сводило от страха: а вдруг спонсорскую помощь получит совсем другой из трех представленных проектов, а вовсе не зубной кабинет Норы, Ребекки и Ко. И Ребекка отреагирует на это лаконичным и вымученным:

– Все равно спасибо за усилия, и привет от Норы.

– А как насчет нашей следующей встречи? – заикнусь я еще раз.

– Запись, пожалуйста, по телефону в приемные часы. Мне очень жаль, Герольд.

Нет, так:

– Мне очень жаль, Гери, но я не могу делать для тебя исключение.

Да, это были бы последние слова Ребекки. И поэтому я с отвратительным чувством уже в третий раз взялся переделывать репортаж под благотворителя.

Дар от Энгельбрехтов

Репортажи вышли один за другим в трех номерах «Нового времени»: в понедельник – «Ценерхаус», во вторник – «Страна сказок», в среду – «Левая рука».

После этого мне на короткое время стало получше. В среду я проснулся довольно рано, взял из подвала велосипед и поехал в Вильгельминенберг, расположенный на высоте почти четырехсот метров, но поехал не на самом велосипеде, а на автобусе, я ведь не собирался добиваться титула «горного козла» среди профессиональных велогонщиков. Но наверху я действительно сел в седло и катился вниз вдоль всей Йоханн-Штаудштрассе, это было тяжело, ведь то и дело приходилось резко тормозить на поворотах, чтобы не угодить в Дунай. Дома я высоко расположил свои натруженные кости и попытался не думать вообще ни о чем. Про меня, к сожалению, все забыли, Мануэль не появлялся из-за школьной экскурсии. Вечером я ненадолго нырнул в бар Золтана, потом снова вынырнул и в конце концов полностью ушел на дно.