Дар - [51]

Зайберниг рассказал мне по телефону о «Левой руке» – все более распространяющейся гражданской инициативе молодых людей, которые организовались в интернет-сетях и в свободное время безвозмездно помогали профессиональным работникам благотворительных организаций, занятых «детьми улицы». Они внедрялись в среду мелких дилеров, наркоманов и проституток, пытались разговорами втереться к ним в доверие и ненавязчиво вывести их из трясин и безвыходных тупиков – на еще не хоженную тропу, где однажды для них откроется, быть может, новый горизонт.

Меня не пришлось долго уговаривать на репортаж, посвященный «Левой руке». Мне стоило только подумать о Флорентине и представить себе Майка, эту белену из семейства пасленовых, этот дурман, растущий у нее под боком.

Во время предварительной разведки в пригороде – а этой разведке я как-никак принес в жертву полдня и три вечера – я имел то преимущество, что по внешнему виду был абсолютно вне подозрений: стритвокеры причисляли меня, скорее, к своим клиентам, а испорченные подростки принимали за своего, леворукого, поскольку моя левая рука не расставалась с пивной банкой. Я хотел ошиваться там предельно аутентично. Кроме того, теоретически мне представлялся шанс переориентировать одного из здешних мутных типов с героина на ячменный сок, то есть в ходе разведки я был готов к щедрому спонсорству и угощению. Некоторые сразу же привязывались ко мне настолько, что к ночи потащились бы за мной и в пивную. Но я не мог устроить Золтану такую подлость, чтобы заявиться в его бар с тридцатью потерпевшими крушение приверженцами наркоты, которые переживали одновременно пять реальностей, но только не свою настоящую реальность, от которой они отпихивались руками и ногами, отпивались, отнюхивались и откалывались – от глагола «колоться».

Мануэлю в такой обстановке, на мой взгляд, вообще нечего было делать. Но он, к сожалению, был противоположного мнения и горячо настаивал на том, чтобы сопровождать меня в этой разведке. Мы сошлись на том, что ему можно будет присутствовать один час, чтобы немного присмотреться к действиям социальных работников. Заодно он мог составить себе представление о том, как выглядели при свете дня подростки, зачастую лишь на пару лет старше его, если однажды попали в дурную компанию и ничего не смогли противопоставить спиральному скольжению вниз или не имели никого, кто бы их вовремя тормознул и дал им пинка в обратную сторону. Чем глубже они оказывались внизу, тем тяжелее им было когда-либо выкарабкаться наверх, так что от них часто ускользала даже последняя «Левая рука», которую пытались им протянуть. Об этом нам рассказывали социальные работники. И было ошибкой думать, что эти дети происходят из какого-то другого мира, а не из того же, в котором вращались Флорентина и Мануэль, защищенные со всех сторон.

Ценерхаус с бесплатным приложением

Следующая разведка была для меня в некотором роде сугубо сердечным делом, только мне приходилось это скрывать. Да и стоматологический кабинет для социально нуждающихся в Ценерхаусе, скажем прямо, служил не самым безупречным фоном для сердечного дела. Нас было трое, потому что Мануэль наперед отказался от осмотра места происшествия. Я сам себе временами казался беспомощным новичком, который угодил в лапы двух маклерш по недвижимости, опьяненных рабочим энтузиазмом. Весьма симпатичная Нора с остриженными под машинку висками, немного напоминавшая мне Бетти Герёлльхаймер из мультфильма про семейство Фойерштейн, впаривала мне один за другим каталоги зуботехнических приборов, когда мы осматривали скупо обставленные помещения. Ребекка больше концентрировалась на статистических основах работы на общественных началах и объясняла мне, какой маргинальной группе свойственно какое разрушение зубов, а Нора тут же для иллюстрации подсовывала нам изображение подходящего инструмента для борьбы с этим недугом. Указанным прибором срочно нужно было обзавестись.

Любезное предложение поприсутствовать при тяжелом случае я вежливо отклонил. Мой собственный опыт помнился мне еще достаточно остро. И от бесед с пациентами в комнате ожидания тоже лучше бы мне было отказаться.

– Сильные боли? – спрашивал я у этакого горного духа Рюбецаля с удвоенным размером щек.

Этот вопрос был из самых дурацких, когда-либо заданных на интервью. Он кивнул. Весь разговор уже этим был исчерпан в принципе.

– Не беспокойтесь, у них золотые руки. Мне выдернули оба ряда и вставили новые, ничуть не больно было, – соврал я.

Он кивнул.

– Через полчаса все будет позади, – добавил я.

Он еще раз поднял на меня взгляд, лицо его было перекошено от боли.

– А может, и через четверть часа, – пообещал я.

Он кивнул.

* * *

С тем неотразимым аргументом, что мне нужно задать еще пару дополнительных вопросов, мне удалось склонить Ребекку к завершающей «минеральной воде без газа» в ближайшем кафе. Нора бы тоже с удовольствием пошла, а может, и нет, это трудно было перепроверить, но она была связана своей посменной работой. Я старался произвести на нее впечатление, что я хороший, солидный, компетентный и серьезный человек. Мнения близких подруг и коллег избранницы играют в вопросах любви бесконечно важную роль, об этом я мог бы спеть даже несколько печальных песен. Подруги моих реальных или желанных возлюбленных редко меня терпели и никогда не могли чистосердечно рекомендовать меня, я слыл среди них человеком из плохого окружения или мужчиной без перспектив, что я находил особенно нечестным, потому что даже бесперспективность всегда являлась вопросом перспективы. Но на сей раз мне было однозначно легче, перспектива была вроде бы налицо, и в благосклонность Норы я стартовал с довольно высокой точки.