Дао. Три сокровища. Беседы о «Дао Де Цзин» т. 1 - [21]

Кроме того, нужно не забывать что Лао-цзы не религиозный человек в обычном смысле. Он не теолог. Он вовсе не религиозный в том смысле, в котором вы понимаете это слово. Он никогда не ходил в храм, никогда не поклонялся, потому что он считал что все бытие есть храм, и вся жизнь есть поклонение. Он представляет собой цельное существо. Он не разделяет жизнь, он живет в ней как в неделимой реке.

Вы разделяете: каждую неделю ходите в церковь и уделяете ей один час. Воскресенье — религиозный день, и постепенно, религия становится воскресным занятием, остальные же шесть дней от нее свободны. Очень хитро. Воскресенье — выходной, религиозный день, когда вы не работаете. Когда вы не работаете, вам легко быть честным, когда вы не в цехе, а отдыхаете на солнце или слушаете проповедь в церкви. В этом нет проблемы. Шесть рабочих дней создают проблему, когда вы не можете быть религиозным. Поэтому это просто фокус. Воскресенье — это уловка чтобы избежать религии. Вы создали в своей жизни герметические отделения. У религии есть свое место в воскресенье, а остальные шесть дней вы совершенно от нее свободны.

Будь то индусы, мусульмане или христиане, у каждого свой метод избежать религии. И это люди, которых вы называете религиозными! Они — это те, кто избегает религию. Они ходят в храм и молятся. Посмотрите на их лица во время молитвы. Они выглядят так красиво. Но когда они выходят из храма они уже не те. Они другие.

У Толстого есть рассказ. Собственно он описал случай, который произошел в действительности.

Толстой рано утром отправился в церковь. Было еще темно и он весьма удивился, встретив там самого богатого человека города, молящегося и исповедующегося перед Богом, называя себя грешником. Конечно, Толстого это заинтересовало. А богач перечислял свои грехи: каким он был неверным и обманывал жену, о своих любовных связях с другими женщинами, женами других.

Толстого это заинтриговало. Он подошел ближе. А богач с большим смаком исповедовался Богу: «Грешен я и если ты мне не простишь, нет мне жизни. А как я эксплуатирую и граблю людей! Грешен я и не знаю как себя изменить. Пока твоя благодать не снизойдет, нет для меня жизни». Говорил и рыдал.

И вдруг он ощутил что рядом кто-то был. К этому времени начало уже светать, и когда он взглянул и узнал Толстого, он очень разозлился и сказал: «Запомните! Это все я говорил Богу, а не вам. Если вы об этом кому-то расскажете, я подам на вас в суд за клевету. Вы ничего не слышали. Это был личный разговор между мной и Богом и я не знал что вы здесь».

Одно лицо перед Богом и совершенно другое перед остальным миром... Религия — геометрическая емкость. Это фокус чтобы избежать ее, способ быть религиозным вовсе не будучи им, обман.

Лао-цзы вовсе не религиозен в этом понимании. Он прост и даже не осознает что он религиозен. Ибо как может религиозный человек осознавать что он религиозен? Религия для него как дыхание. Вы начинаете осознавать что дышите только тогда, когда что-нибудь происходит: когда трудно дышать, когда у вас астма или какое-нибудь другое расстройство. Иначе вы никогда не замечаете что дышите. Вы просто дышите, ведь это так естественно.

Лао-цзы религиозен естественно, он даже не осознает этого. Он не похож на ваших святых, которые занимаются религией. Нет, он не занимается ею, он позволил всеобъемлющему завладеть им. Он живет ею, а не занимается. Религия для него не предмет, а глубокое понимание.

Это не что-то, навязанное снаружи, это нечто, что течет изнутри. Меж ним и религией нет никакого пространства.

Он не религиозен в вашем понятии. Он не святой, потому что никогда не занимался святостью. Не в его характере было принуждать себя к этому. У действительно религиозного человека нерелигиозный характер. Он не может его иметь, так как характер — это изобретение нерелигиозное. Попытайтесь понять: вы развиваете характер потому что боитесь своего существа, вы развиваете мораль потому что боитесь внутренней аморальности, вы принуждаете себя к определенному образу потому что знаете, что если станете жить непринужденно и естественно, то станете грешником, а не святым. Вы боитесь своего существа и везде навязываете себе характер. Характер — это панцирь, он защищает вас от других и от себя самого. Это крепость, в которой вы поселяетесь. Вы говорите правду не потому что познали от этого блаженство, а потому что вас научили, что в противном случае вы окажетесь в аду.

Ваши теологи пытались изобразить Бога как величайшего садиста , бросающего людей в ад, в огонь, в кипящую смолу. Такой Бог похож на садиста. Ему нужно лечиться у психиатра, так как похоже, что он величайший садист.

Вы боитесь ада и стремитесь в рай, который похож на морковку, постоянно висящую перед вами. А ваш характер — это просто приспособление между адом и раем, защита против ада и усилие достичь цели — рая. Как вы можете быть религиозным, если вы так боязливы и честолюбивы?

Религиозный человек не честолюбив. Честолюбие — это первое что пропадает у человека, потому что честолюбие означает быть в будущем, а религиозный человек всегда здесь и сейчас. Он существует в настоящем, не заботясь о будущем. И он ничего не боится. Чего ему бояться, если он живет так всеобъемлюще? Страх приходит потому что вы живете не целостно. Вы вовсе не жили, потому и страх.