Данте. Преступление света - [36]

Поэт уже собирался броситься на монаха, как вдруг луч лунного света упал на лицо незнакомца.

— Чекко! — воскликнул Данте. — Что ты здесь делаешь?!

Чекко Ангольери подскочил на месте от неожиданности и замер. Впрочем, он тут же пришел в себя, и его лицо озарила привычная насмешливая улыбочка. Подняв голову, он демонстративно огляделся по сторонам.

— Говорят, здесь творятся чудеса. Вот я и хотел их увидеть. Вам, флорентийцам, страшно везет. Господь Бог своею рукою пишет страницы истории вашего города. Да если с неба во всем мире польется жидкий навоз, у вас он все равно будет благоухать розами!

Побледнев от ярости, Данте схватил сиенца за одежду:

— Так ты приехал издеваться над моими согражданами вместе с этим мошенником Бранданом! От тебя только и жди какой-нибудь подлости!

Осторожно взяв Данте за руки, Чекко Ангольери потихоньку высвободил от их хватки свою одежду.

— Уверяю тебя, я пришел сюда, чтобы приобщиться к чуду и должным образом настроить мою душу перед посещением града Святого Петра!

— Врешь! Говори, что здесь делаешь? — настаивал Данте.

Чекко помрачнел. Он переводил взгляд с Данте на женщину и обратно, словно прикидывая, как лучше вести себя дальше.

— Да ничего… Я только искал… — смущенно пробормотал он, потупив голову.

Потом он внезапно вздернул подбородок, с вызывающим видом взглянул Данте прямо в глаза и пробормотал:

— Значит, теперь ты все знаешь…

Некоторое время Данте и Чекко хранили молчание, пытаясь испепелить друг друга взглядами.

— Ну и что? — заговорил наконец Чекко. — Вот я бы ни за что не согласился управлять людишками твоего жалкого города от лица торгашей и прочих обманщиков… У меня больше нет денег, а в Сиене моя партия ведет войну со своими противниками. А без денег войну не выиграть. Что же, прикажешь мне идти побираться на паперть?

— Тебя сегодня же бросят в тюрьму.

Сиенец на мгновение побледнел, но тут же обрел часть своей привычной непринужденности.

— Да ладно тебе, Данте! Ты что, посадишь в тюрьму своего соратника? Неужели ты не помнишь, как я прикрывал тебе спину в сражении при Кампальдино?

— Твою спину при Кампальдино я хорошо помню. Ты уносил ноги быстрее всех.

— Выходит, ты бежал сразу за мной?

Данте тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой.

— Говори, кто твои сообщники?

— Да кто же в Италии не хочет надуть попов! — усмехнулся Чекко. — Мы можем неплохо заработать. Присоединяйся к нам. Ведь у тебя денег тоже негусто. Давай подзаработаем на этих легковерных олухах!

Данте молчал. Чекко пихнул его в бок локтем.

— Да ну их этих твоих флорентийцев! Что у тебя общего с этим сбродом, кроме места рождения? Неужели тебе не хочется заработать мешок флоринов? А ведь твое имя значится не только в списках поэтов, но и в расписках у ростовщиков.

Данте вновь побледнел от ярости, но стоявшая рядом с ним Антиохийская дева внезапно освободила лицо от покрывала, и поэт был вновь поражен ее неземной красотой. Несколько мгновений поэту казалось, что девушка сейчас что-то скажет. Неужели и ее немота притворна?! Однако она лишь тяжело вздохнула.

— Ты прав, но сначала я хочу все знать. Говори! И выкладывай все без утайки! Кто придумал этот обман? И к кому это я должен присоединяться?

— Приверженцы любви вот-вот осуществят свой замысел, — неопределенно мотнув головой, заявил сиенец. — Они изменят ход истории.

— Кто такой этот Брандан? И куда он девался? Ведь это он все придумал?

— Брандан простой паяц. Лицедей вроде тех фокусников, что водят за нос толпу на ярмарках. Но у него это здорово получается. Ты не находишь? В своей рясе он — вылитый монах… Кстати, я думал, что найду его здесь…

— Кто дал Брандану зеркала, которыми он оборудовал свой ящик? И кто у вас главный здесь во Флоренции?

Чекко с неподдельно сокрушенным видом покачал головой:

— Не знаю. Я ведь присоединился к ним в Тулузе, где отдыхал от Сиены.

— В Тулузе? — задумчиво пробормотал Данте. — А зачем вы приехали во Флоренцию?

— Осмотреть местные достопримечательности, — усмехнулся Чекко. — А может, потому что здесь больше священников, богачей и дураков, чем во всей остальной Италии… Я бы сам предпочел обчистить карманы своих сограждан, но, судя по всему, все должно происходить sub flore…

Данте подпрыгнул на месте. При чем тут старое пророчество о смерти Фридриха II?!

— А где вы раздобыли это реликварий? — наконец спросил он.

— Нам его дал сам Бигарелли.

Данте кивнул. Выходит, он не ошибался, и скульптор был связан с фальшивым крестовым походом. А крестовый поход наверняка связан с убийствами!

По напряженному виду сиенца тоже было ясно, что ему не дает покоя найденный в башне постоялого двора труп с отрезанной головой.

— А где он, этот реликварий? — озираясь по сторонам, спросил Данте.

Немного поколебавшись, Чекко прошел в один из углов церкви рядом с лесами, на которые лазал поэт. Наклонившись, сиенец воздействовал на что-то находившееся рядом с какой-то каменной плитой. Послышался щелчок, и Чекко с видимым усилием сдвинул плиту в сторону. Поэт, увидел первые ступени ведущей вниз лестницы.

— Это древняя крипта. Вот здесь он и лежит…

Замолчав, Чекко стал спускаться вниз. За ним последовал Данте. Немая тоже полезла вниз, словно боясь оставаться в церкви.