Данте - [46]

Дальше идут увещевания товарищам по страданиям и мукам — простить врагам и не жаждать мести, а итальянцам воспользоваться той свободой, которую несет им король, но не требовать чрезмерного, ибо все, что есть на земле, идет от бога, а император — его представитель.

Письмо написано, по всем данным, вскоре после того, как сделалось известным послание Климента, на которое Данте прямо ссылается в конце, т. е. в сентябре или в начале октября 1310 года, до появления Генриха в Италии.

30 октября Генрих был уже в Турине. Гибеллинским баронам, которые приходили к нему предлагать свою помощь, он говорил то же, что Климент говорил от его имени в энциклике: что он не хочет знать никаких партий, а пришел в Италию, чтобы помочь всем. И в подтверждение своих слов во всех городах, через которые лежал его путь, водворял на родину изгнанников, гвельфов и гибеллинов, безразлично. В Асти он остановился на продолжительный срок, с 10 ноября до 12 декабря. Здесь около него образовался пышный двор, куда стекались послы итальянских князей и многочисленные представители знати, буржуазии и интеллигенции. Прислали послов оба Скалиджери, Альбоино и Кан Гранде, предлагая ему устроить резиденцию у себя в Вероне под надежной защитою ее стен. Пришло пышное посольство из Пизы с богатыми дарами. Явились многие из членов семьи Уберти и другие тосканские нобили, явился флорентийский изгнанник Пальмьери Альтовити, осужденный в одном приговоре с Данте. Не только гибеллины встречали благосклонный прием, но и гвельфы. И казалось, что слово Генриха, что он пришел не для того, чтобы дать перевес одной партии над другой, а чтобы сделать добро всем, — не было пустым звуком. Ведь когда Генрих приближался к Милану (23 декабря), имея в своей свите вождя миланских гибеллинов Маттео Висконти и его приверженцев, которые были изгнаны из города после ожесточенной борьбы с Гвидотто делла Торре, сам Гвидотто выехал встречать императора без эскорта и без оружия. Всем это показалось таким же чудом, как и то, что вслед за этим Генрих со свитой и с войском перешел Тичино, не воспользовавшись лодками: около ста лет могучий ломбардский поток не высыхал так сильно. Восторженные поклонники кричали о повторении чуда с переходом евреев через Красное море.

Встречавших становилось все больше и больше, по мере того как Генрих двигался вперед по итальянской земле. В Милане их сделалось особенно много. Ломбардцы и тосканцы появлялись большими группами. Возможно, что именно в Милане представился Генриху и Данте. Как автор нашумевшего послания к итальянскому народу, он удостоился, несомненно, очень милостивого приема. Несколько позднее в письме к королю поэт вспоминал: «Я, который пишу об этом как для себя, так и для других, узрел тебя, каким подобает быть императорскому величеству, добродетельнейшим и слышал тебя милосерднейшим, и руки мои коснулись твоих ног и губы мои к ним приложились».

Но появлялись уже мало-помалу признаки, что король в силу обстоятельств не сможет долго блюсти свое обещание не оказывать предпочтения одной какой-либо партии. Всем становилось ясно, что король ласковее глядит на гибеллинов и на «белых», чем на гвельфов, внимательнее их слушает и лучше слышит. Гибеллины, которые гораздо раньше попали к его двору, смотрели на гвельфов, приходивших приветствовать короля, исподлобья, насупив брови и метая из-под них яростные взгляды. Конечно, они шипели, как могли и как могли восстанавливали Генриха против своих врагов. Дино Компаньи повествует: «Гвельфы перестали ходить к нему, а гибеллины часто его навещали, потому что нуждались в нем больше. Им казалось, что в награду за жертвы, принесенные ими для империи, они заслуживают лучшего места». Обстоятельства вскоре внесли во все большую ясность.

В день крещения, 6 января 1311 года Генрих короновался в церкви Сант Амброджо, главном храме миланском, железною короною лангобардских королей. Торжество было пышное. Присутствовали послы от огромного большинства итальянских городов. Блистали отсутствием только Флоренция и дружественные ей тосканские коммуны. Это было завершением идиллии. А вскоре началась драма.

11 февраля 1311 года в Милане вспыхнуло восстание против чужеземцев. Гвидотто делла Торре, глава гвельфов, подстрекаемый не то Маттео Висконти, который хотел заработать на его простодушии, не то флорентинцами, вместе с сыновьями пытался поднять народ на немцев. Немецкие, бургундские и фламандские рыцари Генриха очень быстро подавили вспышку, учинивши по такому счастливому случаю основательный погром. Торриани бежали, а Маттео после отъезда короля сделался синьором города, ставшего отныне в руках его и его преемников оплотом ломбардского гибеллинизма. Это было первое последствие миланской вспышки. Второе заключалось в том, что миротворческий ореол Генриха сильно потускнел. Поджоги, разрушения, убийства и грабежи, совершенные его воинством в день 11 февраля, отозвались тревожным эхом во всей стране. Гвельфы, которые и без того относились с недоверием к его миролюбию, сделались еще сдержаннее и флорентинцы еще более энергично начали готовиться к тому, чтобы дать ему отпор, если он пожелает повторить прошлогодние требования. Они возобновили союз с Болоньей, вновь скрепили договоры с членами гвельфской Лиги, послали послов к папе, чтобы прояснить ему сознание так, как это было им выгодно. Наоборот, гибеллины и «белые» были очень смущены происшествиями 11 февраля: им было ясно, что приукрасить поведение королевских банд, которые грабили правого и виноватого, едва ли удастся. Миланский погром разрушал легенду о миротворческой миссии короля. А если у кого и оставались еще сомнения, то ближайшие события рассеяли их окончательно.