Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V - [3]

Надеюсь, вам довольно известно, что отец мой был первый фельдмаршал и что очень любим был народом, и до сих пор его помнят. О прочих всех сговорных церемониях или веселье умолчу: нынешнее моё состояние и звание запрещает. Одним словом сказать: всё то, что можно было вздумать, ничего не упущено было. Это моё благополучие и веселье долго ли продолжалось? Не более, как от декабря 24 дня до января 18 дня. Вот моя обманчивая надежда кончилась! Со мной так случилось, как с сыном царя Давида Нафаном: лизнул медку, и пришло время умереть. Так и со мной случилось: за 26 дней благополучных, или сказать радостных, 40 лет по сей деть стражду; за каждый день по два года приходится без малого, ещё шесть дней надобно вычесть. Да кто может знать предбудущее?. Может быть, и дополнится, когда продолжится страдательная жизнь моя.

Теперь надобно уже иную материю зачать. Ум колеблется, когда приведу на память, что после всех этих веселий меня постигло, которые, мне казалось, на веки нерушимы будут. Знать, что не было мне тогда друга, кто бы меня научил, чтоб по этой скользкой дороге с опаской ходила. Боже мой, какая буря грозная восстала, со всего света беды совокупились! Господи, дай мне силы изъяснить мои беды, чтобы я могла их описать для знания желающих и для утешения печальных, чтобы, помня меня, утешались. И я была человек, все дни жизни своей проводила в бедах и всё опробовала, гонение, странствие, нищету, разлучение с милым, всё, что кто может вздумать. Я не хвалюсь своим терпением, но о милости Божьей похвалюсь, что Он мне дал столько силы, что я перенесла и по сие время несу; невозможно бы человеку смертному такие удары вынести, когда не свыше сила Господня подкрепляла. Возьмите в рассуждение моё воспитание и нынешнее моё состояние.

Вот начало моей беды, чего я никогда не ожидала. Государь наш (император Пётр II Алексеевич) окончил жизнь свою паче чаяния моего, чего я никогда не ожидала, сделалась коронная перемена. Знать, так было Богу угодно, чтоб народ за грехи наказать; отняли милостивого государя и великий плач был в народе. Все сродники мои съезжаются, жалеют, плачут обо мне, как мне эту напасть объявить, а я обыкновенно долго спала, часу до девятого; однако, как скоро проснулась, вижу — у всех глаза заплаканы, как они не стереглись, только видно было; хотя я и знала, что государь болен и очень болен, однако я великую в том надежду имела на Бога, что Он нас не оставит сирых. Однако, знать, мы того достойны были, по необходимости принуждены были объявить. Как скоро эта новость дошла до ушей моих, что уже тогда со мною было — не помню. А как опомнилась, только и твердила: ах, пропала, пропала! Не слышно было иного ничего от меня, что пропала; как кто не пытался меня утешить, только не можно было плач мой пресечь, ни уговорить. Я довольно знала обыкновение своего государства, что все фавориты после своих государей пропадают, чего было и мне ожидать. Правда, что я не так много думала, как со мной сделалось, потому хотя мой жених и любим государем и знатные чины имел, и вверены ему были всякие дела государственные, но подкрепляли меня несколько честные его поступки, зная его невинность, что он никаким непристойным делом не причастен был. Мне казалось, что не можно без суда человека обвинить и подвергнуть гневу или отнять честь или имение. Однако после уже узнала, что при несчастливом случае и правда не помогает. Итак, я плакала безутешно; свойственники, сыскав средства, чем бы меня утешить, стали меня уговаривать, что я ещё человек молодой, а так себя безрассудно сокрушаю; можно этому жениху отказать, когда ему будет худо; будут другие женихи, которые не хуже его достоинством, разве только не такие высокие чины будут иметь, — а в то время, правда, что жених очень хотел меня взять, только я на то несклонна была, а сродникам моим всем хотелось за того жениха меня выдать. Это предложение так мне тяжело было, что я ничего на то не могла им ответить. Войдите в рассуждение, какое это мне утешение и честная ли это совесть, как он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастлив, отказать ему. Я такому бессовестному совету согласиться не могла, а так положила своё намерение, когда сердце одному отдав, жить или умереть вместе, а другому уже нет участия в моей любви. Я не имела такой привычки, чтобы сегодня любить одного, а завтра другого. В нынешний век такая мода, а я доказала свету, что я в любви верна: во всех злополучиях я была своему мужу товарищ. Я теперь скажу самую правду, что, будучи во всех бедах, никогда не раскаивалась, для чего я за него пошла, не дала в том безумия Бога: Он тому свидетель, все, любя его, сносила, сколько можно мне было, ещё и его подкрепляла. Мои сродники имели другое рассуждение, такой мне совет давали, или, может быть, меня жалели. К вечеру приехал мой жених ко мне, жалуясь на своё несчастье, притом рассказывал о смерти жалости достойной, как Государь скончался, что всё в памяти был и с ним прощался. И так говоря, плакали оба и присягали друг другу, что нас ничто не разлучит, кроме смерти. Я готовая была с ним хоть все земные пропасти пройти.