Даниэль и все все все - [42]

Шрифт
Интервал

А художники, писатели и поэты занимают среди умерших то же незавидное место, что и среди живых. По меркам отечества их памятники и не так чтобы плохи. Даже, пожалуй, напротив. Но они непостижимо горестны в своей безликости, и я не вспомню, нашла или нет могилу Евреинова, которую долго искала. Лишь Зинаида Гиппиус попыталась посмертно отличить Мережковского, поставив ему какую‐то славянскую пагоду, массивную и с глубокой нишей, куда упрятана «Троица» Рублева, еще более стершаяся, чем подлинник. Да на черной мраморной крупной мозаике сияет золотое: «Сергей Лифарь».

О. Силуян показал скромную могилу Бунина, попеняв ему за то, что был талантлив в описании греха и соблазна, и похвалил скромную могилу Шмелева. У него сложились собственные отношения с покойниками.

Были б цветы с собой, положила бы их Бунину, да только здесь написано по-русски, что просят цветы не приносить. Обидно, но, верно, от цветов назавтра мусор, и какой же мусор может быть в сердце Европы?

В неразберихе и бестолковщине московских старых кладбищ есть вызов Западу, где город мертвых выстроен так аккуратно, так четко. Аллеи, аллейки. И зелени ровно столько, сколько нужно, чтобы не зарастали надгробия и обелиски.

Но может быть, безликость памятников возвещает по‐французски, что в смерти все равны? Вон рядом и французское кладбище такое же, только чище, почти стерильное. Это у нас – либо статуя (уж ТАКОЙ Высоцкий, только что не поет), либо и вовсе могилу забудут и стопчут. Да что говорить, говорить нечего: те великие имена, что написаны на камнях Сент-Женевьев, вряд ли оказались бы в выигрыше на кладбищах отчизны, а многим бежавшим просто гарантирована была бы безымянная братская могила.

Мы ведь не можем не убивать друг друга!

Нет, не знаки смерти печалят на этом кладбище, но знаки чужбины. Ну не всё ли равно, в какой земле лежать? Оказывается, нет.

Под Москвой, за деревней Салослово, в лесу было, говорят, кладбище французов от 1812 года, только никто не помнил уже, где оно. Баба Дуся, Евдокия Кулагина, видела его в молодости. Чуть грамотная, как она догадалась, что кладбище французское, – о том не знаю.

А Сент-Женевьев? Что читают на его крестах и плитах французы? Даже если надпись имеет французский перевод. Это нам они: Добужинский, Сомов, Коровин. Страницы, выдранные из родной культуры, хочется унести на место. Вот только на какое место, спрашивается? Как воскликнул негодуя Венедикт Ерофеев по поводу наследования традиций: советская интеллигенция уничтожила русскую интеллигенцию, а теперь претендует на наследство?!!

Стайка юных французов идет к своему российскому прадеду. Тут очень тихо и светло, в отдалении белеет православная церковь.

Большое кладбище. Как много их здесь…

Как много русских писателей в изгнании! Мы учились любить их в виде старинных страниц цвета слоновой кости, где стройна гарнитура шрифта и где были лишние (для нас) буквы. Мы читали на жуткой папиросной бумаге слепые, расплывшиеся тексты самиздата, и бог весть как сквозь это безобразие продирались. Потом их привозили из-за рубежа, под блестящей легкой обложкой, а мы их прятали.

Теперь мы ничего не прячем – и исчез ореол тайны, трагической или потешной, вокруг имен «русского зарубежья», читаемых свободно в наших журналах. Вместо глубокой конспирации («принеси мне кофточку, буквально на одну ночь, голубенькую, ну, ты понимаешь») мы говорим так убийственно прямо: «Дашь Бердяева почитать? Алло, плохо слышно».

Но это наши трудности. А что было с вами? Кажется, вы тоже жили трудно в европейском раю, вплоть до порога подлинного рая.

Вот читаю Берберову о русских во Франции, удивительное дело: и люди неплохие, и помочь друг другу хотят, а ничего не получается, прямо как в пьесах Чехова. Да Берберова еще благодушна, почитайте Тэффи. Тэффи писала «Городок». Городок этот окружали не луга и рощи, а улицы «самой блестящей столицы мира». Но жители городка плодами чужой культуры не пользовались.

Оказывается, мы и в Париже видим только себя. Ну конечно, тут речь не о Миклашевском и Лосском, речь о блондинах и брюнетах, служивших в трактире малороссами и цыганами. И все-таки – что‐то слышится родное, когда читаешь: «Все так ненавидели друг друга, что нельзя было соединить двадцать человек, из которых десять не были бы врагами десяти остальных».

Ссорились? Да еще как! И мы ссоримся, а иначе не можем. Все они теперь мирно соседствуют друг с другом на Сент-Женевьев, Тэффи тут тоже. Я нахожу ее могилу. Она знала, что в «городке» никто никогда не поймет другого до самой смерти. Смерть представлялась ей небесным кораблем.

Как черный Серафим три парные крыла,
Он вскинет паруса над звездной тишиною.
Но люди не поймут, что он уплыл со мною
И скажут: «Вот она сегодня умерла.

Старый «городок мертвых» окружили поля для следующих поселенцев. Эмиграция второй волны почти растворилась в нем, третья волна осваивает пустынную целину.

Памятники подвластны новым международным стандартам. Памятники убывают в объеме, истончаются, чаще теперь это плиты, стоящие или лежащие. Они пока не вросли в кладбищенскую среду, да и среда вокруг них еще не сложилась. Оттого безмолвные надписи так отчаянно кричат об изгнании.


Еще от автора Ирина Павловна Уварова
Глина, вода и огонь

Автор рассказывает о том, как, какими народами и в какие эпохи создавалась керамика.


Рекомендуем почитать
Морской космический флот. Его люди, работа, океанские походы

В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.


Карамзин. Его жизнь и научно-литературная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Виссарион Белинский. Его жизнь и литературная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Кот диктует про татар мемуар

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Старовойтова Галина Васильевна. Советник Президента Б.Н. Ельцина

Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.


Воспоминания о Юрии Олеше

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.