Дань кровью - [8]

Слова князя Воислава привели в чувство Синишу. Он сбросил с себя оцепенение и тут же подал голос:

— А никто и не собирается лишать Уроша данного и положенного ему сана. Никто и не пытается оспаривать его права на сербские владения. Решение моего глубокоуважаемого самодержавного брата было сколь мудрым, столь и недвусмысленным: пусть Сербией правит Урош, византийскими же землями правил он сам, а по его кончине, столь внезапно обрушившейся на нас, самые большие права на них имею я — прямой потомок не только Неманичей, но и Палеологов. И если это прямо не оговаривается в завещании, то только потому, что Душан не успел этого сделать. Но о том, как брат любил меня, красноречиво говорит мое назначение наместником Эпира. Об этом же говорит и само стремление Душана соединить воедино короны сербскую и римскую. Мой же род в моем лице фактически и является воплощением этой мечты в реальность.

— Мы и до сего часа не сомневались, что досточтимый брат нашего державнейшего императора умеет лепить из словес кружева, — парировал князь Воислав. — Однако, кроме словес, деспот не в состоянии нам предъявить ничего иного. Царские же грамоты, как известно, пишутся не словесными кружевами, а красными чернилами.

— И именно этими чернилами написаны Душановы речи, смысл которых состоит в том, — подхватил деспот Оливер, — что единственным и бесспорным наследником Душана является его сын Стефан Урош, отныне величаемый в Христа-Бога благоверным императором сербам, грекам и всему Поморью Стефаном Урошем V. И быть по сему!

— Быть по сему! — подхватили призыв деспота Оливера многие великаши и властелины[7] сербские и греческие, еще в минувшем декабре официально присягнувшие новому императору.

— Быть по сему и да славится имя его во веки веков! Аминь! — заключил патриарх Савва. И его слово расставило окончательно все точки над «i».

Покидал Скопле Синиша с опущенной головой, но с копьем, чье острие грозно пронзало воздух. Это означало войну. Но войну где и с кем? Эпир и Фессалию занял деспот Никифор, и положение его там было пока довольно прочным, а сил у Синиши недоставало. В Македонии и Сербии властвовали верноподданные Уроша, которые ни пяди своей земли не уступят ему, принцу крови. И для борьбы с ними нужно было собраться с силами. А это можно было сделать только в Албании, где сидел его шурин и друг деспот Йован Комнин Асень. Туда на первых порах и отправился бездомный принц. И работа закипела. Синиша собрал вокруг себя всех великашей и властелинов с греческих земель Сербской империи, либо недовольных Урошем, либо отвергших власть деспота Никифора, заручился поддержкой Йована Комнина и собрал по тем временам довольно большое, пятитысячное, войско, которое, подкрепленное полутысячью рыцарей Брюкнера, способно было решать большие задачи. И первой такой задачей явилось завоевание Костура и его окрестностей. Тем самым Синиша дал понять деспоту Никифору, что не намерен с легкостью расставаться со своими землями. Никифор оценил это и предложил ему переговоры. Но Синиша не спешил сближаться с деспотом. Он резко изменил направление своих мыслей и поставил себе за цель вернуть не только свою вотчину, но и власть своего брата Стефана Душана, то есть Сербию. И вскоре армия Синиши-Симеона превратилась в шайку разбойников, еженедельно совершавшую набеги и наскоки на земли своих врагов — сербских великашей, предавая их огню и грабежу, а сам Симеон стал единственным в мировой истории коронованным атаманом этой шайки, ибо осенью 1356 года он провозгласил себя царем и наследником Душана, а Костур сделал своей первой столицей.

Таким образом, в Сербском государстве сложилась уникальная ситуация — им стали управлять два монарха с царским званием, один из которых это звание присвоил себе сам. Ситуация эта, правда, продержалась всего несколько лет, но была достаточно серьезной, ибо борьба за единоличную власть разгорелась нешуточная.

7

Итак, Елена Душановица определила свое политическое поведение: официально признав своего сына Стефана Уроша V императором, она тем не менее выбрала себе в управление огромную по территории и значимости область и стала там полноправным сувереном, каковыми были ее сын Урош и деверь Симеон.

Серры были одним из самых значительных городов Сербской империи и столицей Восточной Македонии. В Серрскую область, отныне подчинявшуюся только царице Елене, входили: все среднее и нижнее течение реки Струмы, начиная с южных отрогов горного массива Рила и ниже, вплоть до Орфанского залива; водопады Месты с приморьем, южнее Драмы близ Крстополя; приморский край близ Ксантии и Мосинополя, вплоть до северной границы приморских водопадов. На севере границы владений Елены достигали южной оконечности Дидимотики. На западе граница шла по горной цепи вдоль западных притоков Тахинского озера со всей восточной частью Халкидики, включая и Святую гору. Самым восточным городом владений Елены была Драма.

Выбор Еленой этой области не был случайным. Женщина умная, она правильно рассудила, что при таком монархе, каким был ее сын, гораздо удобнее быть самостоятельным правителем, нежели вдовствующей матерью императора без определенной уверенности в завтрашнем дне. И смерть Душана в Серрской области дала ей удобный повод для того, чтобы остаться здесь. На самом же деле более подходящей территории для своих владений она и придумать бы не смогла, ибо на востоке ее область граничила с Болгарией, где царствовал ее единокровный брат Александр, шурин и большой приятель Душана, последний царь единого Болгарского царства. На западе же были владения ее свояка, севастократора Деяна Жарковича, женатого на сестре Душана Феодоре, и его сыновей, племянников Елены, Йована Драгаша и Константина Деяновичей. На севере — царство ее сына Уроша. На юге ее владения включали в себя Афон, или Святую гору, со множеством монастырей и неисчислимым богатством, что для нее, через несколько лет постригшейся в монахини, также играло немаловажную роль.