Дамы и господа - [33]

В это время к ним подбежал запыхавшийся кучер:

— Прошу прощения, все в порядке, можно ехать.

Экипаж уже скрылся из виду, а старуха все стояла, слов­но пораженная громом, вертя в красных распухших пальцах кредитки, сунутые ей важным господином в цилиндре. Потом, боязливо оглянувшись, спрятала их под накинутый на плечи платок и поспешила к Розе.

…Человек видит то, что хочет видеть: за блеском сытой парижской жизни Павел разглядел обездоленных, отвер­женных людей.

Уловив настроение сына, Аврора рассказала ему, как она со своими единомышленниками создала у себя на родине в Финляндии Дом милосердия, где содержала на личные деньги бедных вдов, сирот, беспомощных старух.

Выслушав мать, Павел загорелся идеей создать приют для обездоленных женщин, где они могли бы не только иметь кров и еду, но и зарабатывать деньги. Найдя под­ходящее помещение в парижском предместье, Демидов закупил оборудование для швейных и художественных мастерских. Их продукция, добротная и недорогая, находила быстрый сбыт и приносила женщинам пусть небольшие, но деньги, а вместе с ними надежду. Кроме того, для них была разработана и образовательная про­грамма, в которой особое внимание уделялось религиоз­ным вопросам.

Это предприятие, задуманное и очень удачно вопло­щенное Демидовым в жизнь, вызвало резонанс в Париже. Газеты подробно писали о Доме милосердия, созданном и существующем на деньги русского миллионера, и призывали своих собственных богачей продолжить эту благородную акцию. Впервые, наверное, имя Демидова упоминалось не в колонке скандальной хроники.

Совершенно ясно: Париж увидел иного Демидова — не беспечного бонвивана, а человека милосердного, от­зывчивого. Страдание очищало, лечило душу, заставляло задумываться об истинном смысле жизни.

Теперь Павел чувствовал потребность в благостной тишине храма, в беседе со своим духовником. Острые приступы душевной боли, доводившие его до исступления, остались позади. Горечь утраты перестала денно и нощно терзать его, однако не исчезла вовсе, а притаилась в глубине души, не давая забыть Мари.

…Домом милосердия отнюдь не исчерпывалась по­мощь Демидова обездоленным: он щедро жертвовал на сиротские приюты, раздавал стипендии неимущим сту­дентам. Известие о его парижской благотворительности дошла и до Петербурга, причем не совсем обычным образом. Императрица Франции Евгения лично написала Александру II письмо, выражая восхищение его поддан­ным, столь энергичным и щедрым в делах милосердия.

Александр II, который не забыл треволнений прекрас­ной Авроры по поводу безрассудств ее сына, был весьма доволен таким оборотом дела. Слышал он, конечно, и о трагедии Демидовых. Через брата Авроры Карловны он дал им знать, что Павлу Павловичу пора всерьез заняться своей карьерой. Последовал вызов в Санкт-Петербург.

Ходили, правда, слухи, что предложение Демидову продолжить службу у себя на родине было вызвано стара­нием обезопасить демидовское богатство от посягательств католической церкви.

Подобные попытки имели давнюю историю. Когда умерла Мария Элимовна, во дворце возле обезумевшего от горя Павла Павловича тотчас появились люди в черных сутанах. Понимая, что человека, погруженного в отчаяние и жаждущего любого утешительного слова, можно брать голыми руками, они, вероятно, не сомневались в успехе.

Впрочем, на этой стезе у них действительно имелись победы — не все могли противостоять изощренному дав­лению.

Известно, например, что в большом аристократическом семействе Бутурлиных, которые жили во Флоренции и дружили с Демидовыми, в католическую веру были об­ращены хозяйка дома, ее дети, домочадцы — все, кроме старого графа. Умирая, он велел послать за православным священником.

…«Обработка» увезенного тогда матерью из Сан-Донато Павла Павловича продолжилась и в Париже. Причем агитация в пользу католицизма велась столь напористо, что об этом толковали даже в Петербурге. Здесь уже знали, чем обычно заканчиваются подобные истории: принявшие като­личество люди словно под гипнозом делали разорительные, непомерные вклады в пользу папской церкви, притязания которой доходили и до российской собственности новооб­ращенных.

Отцы-католики знали, о чем хлопотали: демидовское богатство не исчерпывалось девятью крупнейшими ураль­скими заводами, золотыми приисками, громадными счетами в банках, оно включало в себя недвижимость в России и Европе, обширные угодья в Средней России, Крыму, па­роходы, фабрики и прочее, прочее, прочее…

Однако, хотя «флорентийская» ветвь Демидовых на десятилетия, а порой и на всю жизнь оседала в католических странах, все они крепко держались веры предков.

…Летним утром 1869 года к русской церкви в Париже на улице Дарю, освященной восемь лет назад во имя Свя­того Александра Невского, подъехал экипаж. Из него вышли Аврора Карловна с Павлом и русская нянюшка, державшая на руках спящего Элима.

Отец взял из ее рук сына, и все вместе они вошли в храм. Здесь было пусто: служба уже закончилась. Батюшка, встретивший семейство Демидовых, осенил их крестом.

Началась поминальная служба по скончавшейся про­шлым летом Марии Элимовне Демидовой.