Дамочка с фантазией - [121]

– Фантастика… – пробормотала Алена. – Ну просто фантастика…

– А что? – с любопытством уставилась на нее Валентина.

– Да так, потом скажу. Давай лучше, пока милиции нет, попросим Владимира Константиновича рассказать, что там дальше с Ириной и Ларисой происходило. И вообще, у меня много вопросов.

– У меня тоже! – подхватила Валентина.

И Долохов охотно продолжал солировать:

– Итак, мы остановились на том, что Ирина придумала агентство «Прихоть». Она была знакома со многими богатыми людьми и сделала вот какой вывод: богатство само по себе – вовсе не лекарство от скуки. Многие просто не знают, как можно развлечь себя. Обычные забавы приелись. А фантазии не хватает. Причем душа просит вовсе не стандартных развлечений, а чего-то… поганенького. В точности по пословице: «Захотелось барыньке вонючей говядинки!» Мужчины в мечтах видят себя грабителями. Женщины – проститутками. Такие психологические вывихи известны врачам как аномалии. Пластовы стали делать на этих аномалиях деньги, и даже немалые. Начиналось все как шутка: например, дамы, изображающие «желтобилетниц», просто завлекали клиентов, но не садились к ним в машины. В последнюю минуту появлялся «патруль», девушка убегала. Налеты на квартиры тоже носили характер психической атаки. Но постепенно клиенты входили во вкус и начинали отрываться всерьез. Типичный пример «мероприятия» – так мило назывались акции агентства – так называемая «Лунная ночь», жертвой которой стала Люда Головина. – Долохов взглянул на Валентину. – Да-да, та самая, с которой мы познакомились на поминках по Сергею Пластову. Эта барышня открыла мне глаза на очень многое! В частности, на ту же Люду Рукавишникову… Ты с ней лучше всех знакома, Валентина. И какое она произвела на тебя впечатление?

– Да и сама не знаю, – ответила Валентина. – И страшно то, что она творила, и жалко ее. Такая жуткая смерть… Алена считает, что ее могла застрелить какая-то из ее жертв, ну, из тех девушек, которые были ею ограблены, унижены…

– Я так теперь не считаю, – перебила ее Алена, махнув в сторону лежащего на кухонном столе пистолета. – Это «вальтер», я так понимаю? Калибр пять и шесть…

– Ого, – сказал Долохов.

– Да ну, ничего особенного, – усмехнулась она. – Просто у меня в одном романе женщина все следствие запутала как раз с помощью патронов от «вальтера», ну и я немного знаю это оружие. Так вот, с тех пор как я увидела этот пистолет, сразу поняла, кто мог так метко уложить «бедную Люду». У Ирины Пластовой часом не было разряда по стрельбе и по тяжелой атлетике?

– А при чем тут тяжелая атлетика? – удивилась Валентина.

– Только тяжелоатлет мог с такой небывалой легкостью тащить меня по коридору вагона и толкнуть, как ядро! – усмехнулась писательница.

– И тем, и другим занималась Ирина Петровна, тут вы правы, – кивнул Долохов. – Так вот про Люду Рукавишникову… Про нее отдельно можно было бы роман дамский писать. Жалостны-ый, спасу нет. И очень страшненький. Потому что это была бы история про явившуюся из глухой провинции девочку, которая откровенно шла по трупам, чтобы зацепиться за хорошие деньги, за жизнь в большом городе, за человека, которого она выбрала себе в мужья…

– Это Сережа, да? – спросила Валентина. – Сережа Пластов? – И тут же покачала головой: – Нет. Он не мог быть. Потому что когда она пришла ко мне, Сережа был мертв уже сорок дней. А у нее беременность – четырехнедельная. Значит, кто-то другой?

– Другой. Сам Олег Пластов, как я понимаю. Ирина следила за ними, знала, что они спят. У Олега часто бывали другие женщины – иногда клиентки «Прихоти». Но Люда входила в число ближайших, самых доверенных сотрудников. Так же, как некий Роман Карташов. Люда слишком много знала и о делах агентства. Она стала опасна. Девушка подозревала неладное, чуяла беду, но была уверена, что, забеременев от Олега, она себя защитила и добилась всего, о чем только мечтала в жизни. А вышло наоборот.

– Ох, она несла такую чушь у меня на приеме… о какой-то прописке… – задумчиво сказала Валентина. – Я, помню, еще пожалела ее будущую свекровь… А потом-то что вышло! Как странно, что и Олег, и Люда погибли фактически в один день!

– На самом деле ничего странного, – пожал плечами Долохов. – Я так понимаю, к этому времени Ирина окончательно подвела все итоги и решила свернуть как дела в агентстве, так и производство и распространение дарзина. Да-да. Они устроили маленькую лабораторию вдали от шума городского, в Ильине. Именно поэтому Олег и сел там в поезд, которым ехал в Москву. Я хотел перехватить его в дороге – поговорить с ним, открыть карты, сказать, что мне и моему… агентству уже слишком многое известно о «Прихоти», о дарзине, о некоем гараже в Сормове, о сотрудничестве с цыганами… ну, это долго рассказывать, – сказал он как бы в скобках, взмахом отметая все вопросы. – Я думал склонить Олега к сотрудничеству, пообещать ему некие послабления, если он откроет личность истинного владельца «Прихоти» и шефа всего производства дарзина. Понимаете, все, с кем мы говорили, кто имел отношение к этим двум отраслям, так сказать, деятельности, все в один голос описывали мне полного мужчину – бабоватого, это да, но отличающегося большой силой, очень властного и настолько авторитетного, что перед ними робели все. Мы предполагали, что Ирина Пластова замешана в этом деле, но что именно она крутит всю машину, что она и есть тот самый «толстяк», – такие мысли, Валентина, у меня начали возникать только после разговора с тобой на поминках Сергея.