Дама в автомобиле, с ружьем и в очках - [64]

Ружье

Я сел в машину. Поехал на виллу Монморанси. Я никогда раньше не был в этом доме. Мне открыла Анита. Она плакала. Она сказала, что стреляла из ружья в человека. Она сказала, что, может быть, он еще жив. Но она побоялась на него смотреть. Я спустился в подвал. Это был погреб, оборудованный под тир. Там висели пробковые мишени. Грузным шагом я шел по подвалу. Я вообще человек грузный. А походка у меня такая же, как речь, – твердая. Все полагают, что это уверенность в себе. Нет, просто с такой скоростью течет в моих жилах кровь.

Я увидел человека, лежащего на полу, рядом с ним валялся карабин. Я хорошо разбираюсь в оружии. Когда-то я был хорошим охотником. Это автоматический винчестер калибра 7.62 с нарезным стволом. Начальная скорость пули 700 метров в секунду. Он не мог остаться жив. Если бы одна из двух выпущенных в него пуль угодила в голову, она бы снесла ее начисто.

Сначала я нагнулся и осмотрел ружье. У меня тут же исчезла всякая надежда, что мы снова вернемся к нормальной жизни. Если бы Анита стреляла из автоматического ружья, я бы сразу вызвал полицию. Мы бы представили все как несчастный случай. Но у винчестера рычажный взвод, то есть нужно перед каждым выстрелом передергивать спусковую скобу. Наверное, вы видели такое в вестернах, Дани. Не могли не видеть, как непобедимый красавец укладывает штабелями краснокожих. Думаю, Анита тоже видела, потому и справилась с затвором. Она выстрелила три раза, никто не поверит, что это был несчастный случай.

Я внимательно смотрел на этого человека. Я его знал. Его звали Жюль Коб. Я много раз встречал его на приемах. Он был дважды ранен в грудь. Я распахнул его халат, чтобы рассмотреть поближе. Она стреляла в упор. Я поднял глаза и сразу же увидел, куда попала третья пуля – маленькая черная черточка неподалеку на бетонной стене. В углу валялся кусочек расплющенного свинца. Я положил его в карман.

Анита все еще плакала и глупо икала. Я спросил ее, почему она убила этого человека. Она ответила, что он больше не хотел ее, что они много лет были любовниками. Она была знакома с ним еще до того, как мы поженились. Я дал ей пощечину. Она отлетела к стене. Она ударилась головой, ее красное платье на нижней юбке задралось. Я увидел ее голые ляжки и треугольник трусиков. Тогда я совсем озверел от ярости. Я схватил ее за волосы и за ворот платья, рывком поставил на ноги и снова ударил. Она сказала: «Умоляю тебя». Я снова поднял ее и ударил наотмашь. Я долго смотрел, как она валялась у моих ног, прижавшись лбом к полу. Она продолжала плакать, хотя была в полуобморочном состоянии. Я подхватил ее под мышки и заставил подняться по лестнице. Из носа у нее текла кровь. Я довел ее до той комнаты, где вы потом печатали на машинке. Толкнул в кресло. Стал искать воду, открыл дверь в соседнюю комнату и увидел на стене фотографию голой Аниты. Я прислонился к этой стене и заплакал. Думал о своей маленькой дочке. Это единственное, что есть у меня в жизни. Вы должны меня понять, Дани. С тех пор, как она родилась, я наконец узнал, что значит безграничная, безраздельная, фанатическая привязанность в их абсолютном выражении. Я решил убить вас, прежде всего, чтобы защитить свою дочь. И это главное. Все остальные объяснения бессмысленны.

Весь план строился на той информации о вас, которой я располагал. Я наблюдаю за вами гораздо дольше, чем вам кажется. Наблюдаю за вами с самого первого дня, когда увидел вас в агентстве – вы пришли подписывать контракт. Я помню, хотя возможно, что-то путаю, что на вас было светло-золотистое платье под цвет волос. Вы показались мне красивой, даже волнующей. Я ненавидел вас. Я ведь весьма осведомленный рогоносец, Дани. Я знал про все похождения своей будущей жены еще до свадьбы, знал о квартирке на улице Гренель, куда попал несколько дней назад. Знал о юнцах постройнее и покрасивее, чем я, для которых она раздвигала ноги, знал даже о том случае, когда они пользовались ею вдвоем и заводили ее так, как мне никогда не удавалось. Про эту гнусность она рассказала мне гораздо позже, когда я вынудил ее силой, в конечном итоге она всегда во всем мне признавалась. Я знал о вашем попустительстве – вы отдавали ей в распоряжение свою квартиру и поощряли ее распущенность. Меня это особенно возмущало потому, что вы корчите из себя непорочную деву, не имеющую к таким делам никакого отношения. Вы были для меня постоянным напоминанием о том, что мне хотелось забыть. Вы всегда присутствовали в чудовищных видениях, порожденных моей ревностью. Вы были монстром.

Я всегда украдкой наблюдал за вами, Дани. Тайком, но жадно. Я смотрел, как вы манипулируете левой рукой. Я всегда считал, что левши – личности ненормальные, злые и скрытные, как те, кто грызет ногти. Глядя на меня, вы, наверное, думали, в душе потешаясь надо мной, об этих подонках, укладывавших Аниту на спину или заставлявших делать разные мерзости. И я сходил с ума. Она наверняка и потом изменяла мне, и вы, думаю, были посвящены. Скорее всего, она откровенно делилась с вами теми гадостями, которым предавалась не она одна, говорила, что я толстый тюфяк и что в постели весьма незатейлив. У меня не было власти над вами, но мне так хотелось, чтобы вы окунулись в такую же грязь, чтобы нарушилась эта дивная гармония, которую излучает ваше лицо, ваша речь, ваша походка.