Дама в автомобиле, с ружьем и в очках - [44]

– Это автоматический винчестер. В магазине не хватает трех пуль.

– Ты в этом разбираешься?

– Немного.

Он обтер ружье моим платком и положил на место внутрь ковра, в который был завернут убитый. При тусклом свете фонаря багажника я увидела лицо с отвисшей челюстью. Филипп рылся в карманах халата. По наступившей паузе я поняла, что он что-то нашел и онемел. Он резко выпрямился. Хотел что-то сказать и не мог. Он застыл, потому что не мог поверить. Я успела рассмотреть листок бумаги в его левой руке. Потом он закричал. Не знаю, что он кричал. Наверное, что я сумасшедшая, а он поверил в бред сумасшедшей, теперь я понимаю – именно это и выражал его взгляд. А еще я прочла в его взгляде, что он меня сейчас ударит. Кажется, я подняла руку, защищаясь.

В то же мгновение от боли в животе у меня перехватило дыхание, и я согнулась пополам. Я почти упала на землю, но он удержал меня, дотащил до дверцы машины, еще помню, как я корчилась, хватая ртом воздух, на переднем сиденье, как он захлопнул багажник и ушел. А дальше полный провал.

Прошло много времени, вокруг было тихо, никого поблизости, мне удалось сесть за руль, я вдыхала ночную прохладу, мне было хорошо, я плакала. Очки упали на коврик под ногами. Когда я их надела, часы на панели показывали час ночи. Одергивая задравшееся на коленях платье, я обнаружила бумажку, которую Филипп извлек из кармана покойника.

Я зажгла свет.

Это была телефонограмма со штампом аэропорта Орли, адресованная некоему Жюлю Кобу, пассажиру рейса 405 «Эйр-Франс». Ее приняла стюардесса с угловатым почерком 10 июля в 18 часов 55 минут. Мне понадобилось время, чтобы вычислить, что это была пятница, два с половиной дня назад, и в эту минуту все, что я делала в течение этих двух дней, превратилось в какое-то леденящее головокружение, прерываемое криками.

Текст: Не уезжай. Если ты надо мной не сжалишься, я поеду за тобой в Вильнёв. Я в таком состоянии, что мне уже все равно.

Подпись: Дани.

Парижский номер телефона вписан в графу «Отправитель сообщения», это был мой номер.

Освещенная лунным светом дорога над морем состояла из одних поворотов. Это единственное, что я помню. Не знаю, как я добралась до отеля «Белла Виста». Не знаю даже, собиралась ли я туда возвращаться. Было холодно. Я замерзла. Мне кажется, я уже не отдавала себе отчета, что нахожусь на юге. Скорее, я в мыслях все еще была на дороге в Шалон, я вышла от врача, который лечил мне руку, потом владелец автозаправки, потом жандарм на мотоцикле. Теперь я встречу Филиппа на набережной Соны, но на сей раз я не стану останавливаться, нет, не стану, и все пойдет иначе.

А еще мой белый костюм. Думаю, что мысль о том, что я должна забрать мой белый костюм, была очень важна для меня в тот момент. Я вела машину и думала о своем белом костюме, оставшемся в чужой комнате, и эта мысль меня поддерживала: этот костюм принадлежал мне, что-то, что принадлежало мне до 10 июля, и, когда я найду его, я найду себя.

В Кассисе в порту еще горели огни, был открыт один бар, откуда раздавались звуки электрогитары, мальчишки дурачились, прыгая перед машиной, и мне пришлось остановиться. Один из них перегнулся через дверцу машины, наклонился и поцеловал в губы – на меня пахнуло табаком и алкоголем. Потом пляж с белой галькой, мавританские башенки отеля. Огромная круглая луна подрагивала сквозь листья пальм.

Ночной портье в белом костюме с золотыми галунами выдал мне ключ. Кажется, он говорил о лошадях, о ставках на скачках, а я отвечала ему вполне естественным голосом. Заперев дверь своей комнаты, я расплакалась. Слезы текли безостановочно, я не могла их унять, как будто это были не мои слезы. Я взяла с кровати жакет от костюма и долго прижимала к себе. Я узнавала запах своей кожи, аромат духов, я уже много лет пользуюсь одними и теми же, но меня это не утешало, скорее наоборот.

Я разделась, легла, костюм разложила на кровати, у себя в ногах, в правой руке – сообщение из Орли. Я много раз перечитала его, прежде чем погасить свет, потом снова зажгла лампу в изголовье, чтобы прочесть снова.

Я не знала этого Жюля Коба. Я не отправляла это сообщение. В пятницу 10 июля в 18 часов 55 минут я находилась на вилле Монморанси вместе с семейством Каравелей и их дочуркой, я начинала печатать доклад. В это время какой-то неизвестный зашел в мою квартиру на улице Гренель, использовал мое имя и мой номер телефона. Это было очевидно.

На прикладе ружья, найденного в багажнике, стояли инициалы Ж. К., точнее, инициалы Жюля Коба. Связь между трупом и сообщением указывала на то, что труп оказался в машине вовсе не случайно, как я могла предположить раньше, но что я, Дани Лонго, была сознательно выбрана уже в пятницу, чтобы этот кошмар стал реальностью. Это было очевидно.

Не знаю, спала ли я. В какие-то мгновения в мой сон вторгались эпизоды поездки, начиная с Орли, причем так отчетливо и неумолимо, что я открывала глаза. Маленькая карточка на стойке отеля «Ренессанс». Раздраженный голос хозяина: «Лонго. Даниэль-Мари-Виржини. Двадцать шесть лет. Работаете в рекламном агентстве. Это не вы?»

Чье-то неожиданное появление у меня за спиной в туалете станции техобслуживания. Луч фонаря жандарма, осматривающего салон машины. Он просил открыть сумку. Девочку зовут Морин. Они говорили, что видели меня, что говорили со мной, что я ехала в противоположном направлении, в сторону Парижа рано утром на рассвете в эту субботу.