Дальний умысел - [36]

— Не знаешь, где Пипер? — спросила она.

— Бэби его куда-то утащила. Скоро вернутся, — отмахнулся Хатчмейер. — Значит, насчет моего предложения…

— Да брось ты. «Френсик и Футл» — фирма надежная. Дела у нас идут хорошо. От добра добра не ищут.

— Я же тебе предлагаю заместительство, — напомнил Хатчмейер, — и ты все-таки еще прикинь.

— Пока что я прикидываю, — перешла в наступление Соня, — сколько ты должен моему клиенту за увечье, психическую травму и публичный скандал, жертвой которого он вчера оказался по твоей вине.

— Увечье? Травму?! — не поверил ушам Хатчмейер. — Я ему сделал рекламу на весь мир, и я же еще ему должен?

— Да, компенсацию, — кивнула Соня. — Примерно двадцать пять тысяч.

— Двадцать пять… Да ты в уме? Я плачу за книгу два миллиона, а ты хочешь нагреть меня еще на двадцать пять тысяч?

— Хочу, — сказала Соня. — Согласно контракту мой клиент не обязывался претерпевать насилие, побои и смертельную опасность. И поскольку ты организовал это безобразие….

— Бог подаст, — сказал Хатчмейер.

— В таком случае я посоветую мистеру Пиперу отказаться от турне.

— Только попробуйте, — заорал Хатчмейер. — Я с вас семь шкур спущу за нарушение контракта! Я его без штанов оставлю! Я ему такую козью морду…

— Деньги на бочку, — сказала Соня, усаживаясь и выставив коленки на обозрение.

— Вот, ей-богу, — восхищенно сказал Хатчмейер, — ну, у тебя и хватка.

— Есть кое-что и кроме хватки, — сообщила Соня и поддернула юбку выше. — Имеется второй роман Пипера.

— Который запродан мне на корню.

— Это еще вопрос, Хатч, сумеет ли он его дописать. Будешь так с ним обращаться — обмишуришься почище, чем твои собратья со Скоттом Фитцджеральдом. Он очень ранимый и…

— Ладно, слышали уже от Бэби. Робкий, ранимый, как же! Что-то он пишет без особой робости: похоже, шкура у него толще, чем у носорога.

— Да ты же не читал, что он пишет, — сказала Соня.

— Мне и незачем читать. Макморди — тот читал и говорит, что чуть не стравил. А чтобы Макморди стравил…

Они смачно бранились до самого обеда, наращивая и сравнивая ставки в том торгашеском покере, который был их обоюдным призванием.

Хатчмейер, конечно, не раскошелился, а Соня на это ничуть не рассчитывала. Она просто отвлекала его внимание от Пипера.

* * *

Зато вниманием Бэби Пипер обделен не был. После завтрака они прогулялись по берегу до павильона, и она утвердилась во мнении, что наконец-то напала на гениального писателя. Пипер не смолкая говорил о литературе, и по большей части столь невразумительно, что Бэби была потрясена до глубины души и ощутила прикосновенность к заветным таинствам культуры. Пипер вынес иные впечатления: он радовался, что у него такая внимательная, увлеченная слушательница, и одновременно недоумевал, как эта понимающая женщина может не видеть всей омерзительности якобы написанной им книги. Он поднялся к себе и хотел было извлечь дневник, когда вошла Соня.

— Надеюсь, ты не сболтнул лишнего, — сказала она. — Эта Бэби — просто упырь.

— Упырь? — удивился Пипер. — Она глубоко чувствующая…

— Упыриха в парчовых штанах. И чем же вы занимались все утро?

— Пошли погулять, и она говорила мне, как важно беречь себя.

— Да уж, с первого взгляда видно, что себя она бережет пуще всего на свете. Одно лицо чего стоит.

— Она говорит, что все дело в том, чтобы правильно питаться, — сказал Пипер.

— И стряхивать пыль с ушей, — сказала Соня. — В следующий раз, как она улыбнется, посмотри на ее затылок.

— На затылок? Зачем это?

— А увидишь, как натянута кожа. Если эта женщина засмеется, с нее скальп слезет.

— Ну, во всяком случае она гораздо приятнее Хатчмейера, — заключил Пипер, не забывший, как его честили прошлой ночью.

— Хатч — это моя забота, — сказала Соня, — тут все просто. Пока что он у меня в руках, а ты вот как бы не напортил, если будешь строить глазки его жене и разглагольствовать о литературе.

— Не строил я никаких глазок миссис Хатчмейер, — возмутился Пипер. — Мне бы это никогда в голову не пришло.

— Зато ей пришло, и она тебе строила, — сказала Соня. — И вот еще что: не снимай-ка ты тюрбана. Тебе идет.

— Может и идет, но мне очень неудобно.

— Будет куда неудобнее, если Хатч заметит, что никакой тарелкой тебя не задело, — сказала Соня.

Они спустились к обеду, который прошел гораздо легче завтрака, потому что Хатчмейеру позвонили из Голливуда, и он явился, лишь когда они уже пили кофе, явился и с подозрением поглядел на Пипера.

— О такой книге «Гарольд и Мод» — слышали? — спросил он.

— Нет, — сказал Пипер.

— А в чем дело? — вмешалась Соня.

— А дело в том, — ответил Хатчмейер, зловеще взглянув на нее, — что есть, к вашему сведению, такая книга «Гарольд и Мод», где ему восемнадцать, а ей восемьдесят, и эту книгу, между прочим, уже экранизировали. Вот в чем дело. И хотел бы я знать, как это никто не сказал мне, что я выкладываю денежки за роман, который написан без всякого Пипера и…

— Ты хочешь обвинить мистера Пипера в плагиате? — спросила Соня. — Если да, то учти…

— В плагиате? — взревел Хатчмейер. — Я вам дам — в плагиате! Я говорю — вся история содрана, а меня провели как последнего сопляка и подсунули…

Бэби прервала Хатчмейера, полиловевшего от ярости.