Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты - [15]

о Хансавали и Камалакаре

Жил в городе Кошала раджа Вималахари, и был у того раджи сын по имени Камалакара, столь доблестный, красивый и щедрый, что, казалось, создал его творец, желая посрамить бога войны Сканду, бога любви Кандарпу[44] и волшебное дерево кальпа, выполняющее любые желания. Однажды пришел странствующий поэт к этому царевичу, достойному того, чтобы восхваляли его поэты по всем странам света, — а этого поэта царевич знал раньше, — и прочел ему такой стих:

Какой страсти может достичь Хансавали,

Если недосягаем для нее Камалакара,

Воспеваемый радостно щебечущими

Брахманками, усевшимися на лотосе?

Когда же он прочел этот стих несколько раз и Камалакара спросил, что это значит, поэт, имя которого было Маноратхасиддхи, ответил так: «Скитаясь по земле, божественный, достиг я славного города Видиша, подобного саду небесному, где развлекается сама богиня счастья, а в том городе правит царь Мегхамалин. Остановился я там в доме учителя пения Дардураки. Однажды сообщил он мне в разговоре: «Завтра будет здесь перед царем показан царевной Хансавали новый танец». Из любопытства на другой день пошел я с ним в царский дворец, вошел в театр и увидел ее, царевну Хансавали, танцующую перед отцом под звуки барабана, — она, с тонкой талией, была подобна колеблемой ветром юности лиане, опутавшей дерево Смары, и руки ее, увешанные драгоценностями, были словно гибкие ветви, усеянные цветами. И подумал я: «Нет никого, достойного быть супругом газелеокой, кроме царевича Камалакары. Если она не сочетается с ним, то зачем берется Кама за тетиву своего лука, сплетенного из цветов?! Найду я способ соединить их!»

Досмотрев до конца танец, пошел я к дверям царского дворца и повесил кусок бумаги с надписью: «Да напишет на этом месте картину художник, если найдется здесь художник, равный мне!» Никем, однако, не была уничтожена эта надпись, а царь, узнав о ней, назначил мне расписать покои дочери. Тогда расписал я стену в покоях Хансавали, изобразив тебя, божественный Камалакара, окруженным министрами, а про себя так решил: «Если я прямо объявлю о своих мыслях, то подумают обо мне: «Вот плут-то!». Лучше будет, если я каким-нибудь другим способом дам царевне понять о них!» И, подумав так, уговорил я одного надежного друга, обладавшего приятной наружностью, прикинуться безумцем.

Вот идет он, мнимый безумный, поет и пританцовывает. Заметили его царские слуги и привели к себе, чтобы позабавиться. А потом заметила его Хансавали и взяла в свои покои, и он, увидав расписанную стену, вознес тебе хвалу: «О, благодарение судьбе, вот Камалакара, обладатель бесконечных достоинств, подобный Вишну, длань которого отмечена знаками лотоса и раковины[45], ласкаемому самой богиней счастья» — и пел при этом, и приплясывал. Тогда, слыша и видя все это, спросила меня дочь раджи: «Что этот говорит и кого ты нарисовал?» И ей, так меня спрашивавшей, отвечал я: «Видно, безумец прежде видал изображенного мною, красавица, а изобразил я этого царевича потому, что уж очень он красив». Тут я ей и твои добродетели описал, и имя назвал. И выросло в сердце Хансавали юное древо страсти, политое живительной водой вспыхнувшей любви. Но явился раджа и, увидев безумца, приплясывающего перед картиной, и меня, пришел в гнев и выгнал нас.

С этого времени стала Хансавали худеть и бледнеть, точно луна в темную половину месяца, и исхудала до того, что осталась от нее одна лишь красота. Под предлогом нездоровья укрылась она в храме Хари, истребителя грехов, и с позволения отца стала жить там в одиночестве и служить божеству. От мыслей о тебе, почтенный, не могла она спать, и даже лунные ночи опаляли ее. И жила она, не замечая ни дня, ни ночи. Как-то зашел я в храм — заметила она меня, позвала и одарила одеждами и украшениями и сделала это с большим почтением. Когда же вышел я со всеми подарками из храма, увидел на кайме подаренной одежды вышитое то самое двустишие. Послушай его снова:

Какой страсти может достичь Хансавали,

Если недосягаем для нее Камалакара,

Воспеваемый радостно щебечущими

Брахманками, усевшимися на лотосе?

Прочел я его и понял, что сердце девушки пришло к решению, и тогда поспешил я сюда и прочел тебе этот стих, а вот и одежда, на кайме которой он вышит».

Выслушав все, что рассказал ему поэт, и прочитав стих, обрадовался Камалакара и стал непрестанно думать о Хансавали, проникшей в его душу через уши и глаза. Стал он старательно размышлять, как бы ее добыть, да случилось так, что позвал его отец и сказал: «Ленивые цари, сынок, погибают подобно зачарованным змеям, а как погибшему воскреснуть?! Ты все еще не собрался на дела ратные, погружен в наслаждения. Так, пока жив я, попрощайся с негой и забудь про леность. Ты должен одержать победу над врагом моим, — повелителем ангов, — он уже покинул пределы своей страны и угрожает нам».

Обрадованный такой речью отца и жаждущий попасть в страну, где живет его возлюбленная, Камалакара молвил: «Так тому и быть!»

По отцовскому приказу выступил он с войском, от мощи которого содрогнулась земля и в страхе затрепетали сердца врагов. В несколько переходов достиг он армии повелителя ангов, вынудил того сразиться с ним и будто выпил все вражеское войско, подобно тому как пророк Агастья выпил океан