Далия Блэк. Хроника Вознесения - [6]

Только подумайте, сколько вещей мы не видим, но они при этом влияют на нашу повседневную жизнь: воздух, гравитация, эмоции, вера… Тёмная материя – космический эквивалент этих вещей. Больше того: насколько нам известно, Вселенная по большей части состоит именно из неё – это сама ткань космического пространства, удерживающая на месте небесные тела, источник гравитационных волн.

Впрочем, Фрэнк меня не слушал. Как всегда.

Нет, он продолжал говорить, ожидая, что я сейчас просто возьму и соглашусь с ним.

Он не только упомянул тот факт, что у меня было «плотное расписание на год» (могу поспорить, он никогда не указывает на расписание тому же Колину или Фредерику[4]) и что смена темы может оказаться для меня даже полезной. Он, правда, не стал говорить, как раньше, что тёмная материя просто не стоит того, чтобы её исследовать, пусть даже остальное сообщество астрофизиков так не считает. Это всегда раздражало меня больше всего. Но, думаю, если бы я достаточно на него надавила, он бы сказал, что я трачу свою жизнь впустую.

Нет, даже не начинай, Далия.

Так что я предложила провести ещё один эксперимент: изучить скопление галактик Пуля[5].

Фрэнк хмыкнул и сказал, что Милгром уже давно исключил это скопление из поисков[6].

Я возразила, что Милгром использовал неверный подход.

Но Фрэнк всё ещё не слушал. Не знаю, действительно ли решение было вынесено ректоратом в целом или Фрэнк просто устал бесконечно оправдываться за меня перед другими, но сейчас он в пассивно-агрессивной манере пытался намекнуть, что со мной покончено. Однако я продолжала настаивать, и в конце концов он всё-таки сказал прямо:

– Проект нужно закрыть сегодня же.

И это был окончательный приговор. Я вылетела из его кабинета, как ужаленная. Теперь Фрэнк мог позвонить в ректорат и сказать, что с проектом покончено, что их маленький проблемный ребёнок-астроном теперь тихо сидит за задней партой и никому больше не мешает. Это означало не только задержку в получении постоянного контракта преподавателя, если я вообще его получу, но, кроме того, теперь мне ещё долго не разрешат брать никаких дополнительных проектов. Мог ли этот день стать ещё хуже?

Вернувшись в свой кабинет, я отчётливо поняла, что должна сделать. Я не стану прекращать наблюдение за скоплением Пуля. Я решила, что проведу эксперимент, невзирая ни на что. Мне было выделено время в обсерватории и для работы на компьютере, я уже проинструктировала персонал, так что я собиралась всем этим просто воспользоваться. Папа, наверное, был бы в ужасе.

Прости, пап.

Закончив с бумагами и оценив несколько студенческих работ, я отправилась на пробежку – три мили вокруг Западного утёса. Получилось медленнее обычного, но свою дистанцию я пробежала. Было здорово немного подвигаться, чтобы весь этот стресс вышел из меня вместе с потом. Дома я приняла душ, выпила бокал вина и уже думала над тем, какой полуфабрикат разогреть в микроволновке, пасту или масалу, когда позвонил Нико[7].

Ты вовремя, братец.

Я рассказала ему, что случилось, и он, как обычно, попытался уговорить меня не делать ничего необдуманного – но было слишком поздно:

– Я буду бороться за этот проект, Нико.

Он, как всегда, пытался выступить в роли адвоката Дьявола: сказал мне, что, возможно, я совершила ошибку и мне стоило бы прислушаться к Фрэнку.

– Нико, – сказала я, – ты должен быть на моей стороне.

Он рассмеялся и спросил, хочу ли я, чтобы он от моего имени надрал Фрэнку зад.

Я ответила, что в этом нет необходимости: если уж кто-то должен надрать Фрэнку зад, я прекрасно справлюсь с этим сама, спасибо большое.

Нико, будучи собой, сказал, что они с Валери[8]и детьми заедут в гости (худшее, что только можно было представить на тот момент). Но на самом деле для него самого это был очередной повод для беспокойства. С тех пор как мама… Ну, все мы знаем, что с ней произошло. Нико справился с горем без проблем: начал ходить на психотерапию, поговорил по душам с женой и двинулся дальше. И года не прошло, а он уже был таким, как прежде: может, немного мудрее и немного смиреннее, но остался собой. Я же – другое дело.

Мы с ним как будто вместе прошли через шторм. Он нашёл самый безопасный и короткий путь на другой берег, к теплу и солнцу. А я всё ещё там, в самом сердце урагана, – израненная и замёрзшая. Нико ждёт, что со дня на день я оправлюсь. Он ждёт, что я соберу волю в кулак и скажу: «Что ж, это было нелегко, зато я многое о себе поняла». Ну да, как будто я когда-то так поступала. Я собираю волю в кулак, это правда, – но затем продолжаю идти вперёд в том же направлении. Смотреть на вещи в ретроспективе – не самая сильная моя сторона.

Два часа спустя я уже ехала через пустыню.

Я приехала к «Большим Ушам»[9]пораньше, просто чтобы взглянуть на некоторые эксперименты моих аспирантов. Там я застала Кларка Уоттса[10]: он должен был работать над триангуляцией на местности для доктора Джейкоба[11], но, вероятно, в итоге решил просто воспользоваться этой возможностью, чтобы дочитать кое-какую литературу из своего списка. Сомневаюсь, что он стал бы отпираться, если бы мне вздумалось его в этом обвинить. Иногда я задаюсь вопросом: неужели и мои преподаватели думали обо мне так же? Что я, может, и старательная, но могла бы стараться и лучше?