Дали глазами Аманды - [8]

— А ведь именно я представил его Артуро Лопесу, — сказал мне Дали. — Ах, какая жалость, что вы не знали Артуро. Какой утонченный вкус! Если бы вы видели его коллекцию Бенвенуто Челлини…

Он рассказал мне, как этот южноамериканский миллиардер в течение нескольких месяцев принимал его и Галу в своем отеле, перед тем как они поселились в отеле «Мерис».

Отель Артуро украшали экзотические букеты, которые он якобы собственноручно составлял для жены. На самом деле букеты составлял Папилон, его мажордом. От анекдота к сплетне, Дали воскрешал для меня целую эпоху. Обеды, роскошные праздники интриги: княгиня Фосиньи-Люсенж, Натали Палей, Бестеги, «детка» Берар, виконт де Ноайи. Это было время Коко Шанель и Скяпарелли, Дали устраивал скандалы, был любимцем всех парижских салонов. Он писал портреты тогдашних красавиц и проводил вечера в «Максим». К нашему столику подошел скрипач, и Дали попросил его сыграть «Миллионы Арлекина», кисловатую мелодию, которая вызывала в памяти Венецию, карнавал и гондолы. Я впервые пожалела, что родилась так поздно.

Пришел декабрь, и я уже сопровождала Дали до Гавра, где он садился на корабль, отправляющийся в Нью-Йорк. Людовик XIV была с нами, подслащая мою грусть своей беззаботной болтовней и воскрешая в памяти времена веселых проказ, которые, казалось, уплывали вместе с мэтром. Отъезд Дали вывел меня из равновесия. Увижу ли я его еще раз? Вспомнит ли он обо мне, когда вернется в апреле? Вокруг него столько красавиц…

На прощанье он сделал мне подарок: огромный окаменевший агат серо-фиолетового цвета с концентричными мраморными прожилками. Встряхнув камень, можно было почувствовать воду, заточенную в его сердце. Дали купил этот камень на улице Бак, у Дейроля.

— Видите, он того же цвета, что и тени на ваших веках. Этому камешку миллионы лет. Задумайтесь о том, что эта вода, шум которой вы слышите, заключена в его сердце с сотворения Земли.

На обратном пути мы с Людовиком XIV говорили о наших планах на будущее. Она тоже скоро возвращалась в Нью-Йорк, где жила ее дочь. Я же собиралась несколькими неделями спустя вылететь на Берег Слоновой Кости, где должна была сниматься для журнала моды «Мари-Франс». После этого я планировала вернуться в Лондон, чтобы провести рождественские праздники с Тарой. Людовик XIV пригласила меня на свою виллу, в Малагу: Коста дель Соль зимой просто очаровательна, и будет много англичан. Мы расстались друзьями.

С тяжелым сердцем я вернулась к своей профессии манекенщицы и стала позировать для рекламной кампании бюстгальтеров. Реклама должна была быть размещена прямо на парижских автобусах. Путешествие в Африку окончилось печально. Загримированная и причесанная, я часами позировала под палящим солнцем.

Я вернулась совершенно истощенной и тут же получила ужасное известие: Тара погиб в автомобильной катастрофе.

Глава 3

«Моя скупость огромна. Когда у меня много денег, я хочу, чтобы их было еще больше, потом еще больше — и так до

бесконечности.

Но, на удивление всему миру, в этом году я собираюсь учредить ежегодную премию в 10 тысяч долларов для тех ученых, которые займутся проблемой зимней спячки.

В конце концов я и сам извлеку из этого выгоду».

Сальвадор Дали

Гибель Тары погрузила меня в состояние глубокой скорби, из которого меня не могла извлечь даже дружба Катрин Арле. Он погиб ночью, возвращаясь домой на своем маленьком спортивном «лотусе», от столкновения с грузовиком. Смерть наступила мгновенно. Его жена выказала любезность и позвонила мне, но у меня не было сил присутствовать на похоронах. Я провела Рождество в отчаянии. Дали позвонил мне из Нью-Йорка, и я сообщила ему печальную новость. Он был искренне огорчен и позвал к телефону Галу, которая стала утешать меня, чего я от нее никак не ожидала.

В течение нескольких последующих недель он постоянно звонил, чтобы справиться о моем состоянии, и даже пытался меня развлечь, рассказывая о своей нью-йоркской жизни: обеды, вечеринки, новые «обращенные» «хорошего качества» для нашего двора. Он был бы счастлив, если бы я приехала к нему на несколько дней. Я отговорилась работой. На самом деле я была не способна работать. Обеспокоенная моим состоянием, Катрин Арле направила меня к психоаналитику. Я вышла от последнего в слезах и еще более несчастная, чем раньше. Тогда Катрин отправила меня на недельку в горы, вместе с другой манекенщицей, Ольгой Жорж-Пико. Я провела несколько дней в горном шале с Ольгой и ее другом, но я ненавидела снег и не смогла отрешиться от моей печали, несмотря на все любезности, которые мне расточались. Там были журналист Жан Демаши, Саша Дистель и его жена. Всем им пришлось кататься на лыжах без меня. Я вскоре оставила их среди удовольствий горнолыжного спорта и вернулась в свою квартирку в Челси.

Общение с моими английскими друзьями пошло мне на пользу. Лондон менялся на глазах. Все изменилось: модные магазины на Кэрнаби стрит, музыка «Битлз», изменилась даже Кингс Роуд, где все встречались по субботам. Я вновь обрела Марка Пальмера, Брайана Джонса, Пэтти Бойд, Твигги, Джулиана Ормсби-Гора, сына лорда Харлеша, Майкла Рейни, короче говоря, всех этих «Дэнди», думавших только о развлечениях. «Наволне» были лавочки вроде «Hung on you», «Palisades», «Biba», «Granny takes a trip». Мы захаживали в «Сибиллу», дискотеку, расположенную на Пикадилли, и Аб-либ. Иногда в нашем кругу можно было увидеть француженку Франсуазу Харди. При виде Франсуазы я вспомнила, что однажды вечером Брайан рассказал мне, что он пришел в музыку в надежде однажды ее встретить. Брайан был очень мил со мной. Нас объединяли воспоминания о Таре, его лучшем друге. Он еще не совсем оправился от своего разрыва с Анитой, и поэтому его пылкое увлечение девушкой по имени Суки выглядело неубедительным. Он все чаще и чаще употреблял наркотики.