Дали глазами Аманды - [63]

Однажды утром Дали позвонил и сообщил, что в Лондоне будет проездом молодой испанский гранд из Севильи. Гала попросила его зайти ко мне и посмотреть, как я живу. Игнасио де Медина Коэли, герцог Сеговии, наследник дворца Пилатос в Севилье, однажды вечером постучал в мою дверь и вежливо спросил, здесь ли живет мадемуазель Аманда Лир. Его испанский акцент наводил ужас на окружающих. Дверь открыла Пат. Она была в очень возбужденном состоянии, потому что как раз репетировала пьесу для театра Челси. Она провела герцога в гостиную и крикнула мне: «Аманда, тебя спрашивает какой-то испанец!» Я как раз кончала одеваться. Пока он сидел внизу, у Пат возникла издевательская идея взять с него контрибуцию. Она принесла Игнасио наш сломанный пылесос и без всякого стеснения попросила несчастного герцога заняться им, если он, конечно, смыслит хоть что-нибудь в технике. Когда я спустилась, то увидела моего испанского гранда с отверткой в руках. Бедняжка! Он пытался починить наш пылесос. Игнасио был молод и хорошо воспитан: просьба починить пылесос в незнакомом доме, казалось, не очень его смутила, но я была ужасно расстроена. Я повела его ужинать, а потом мы отправились танцевать в модный кабачок «Трампс». Он был скромным и сдержанным, но мне показалось, что лондонская фауна его развлекла. Он рассказал мне о Feria, ежегодном событии, собиравшем на Пасху сливки общества Испании и Европы. Если бы мы приехали на будущую Feria в Севилью (под «мы» подразумевалась я и Дали), он был бы очень польщен принять нас в своем доме Casa Pilatos — великолепном мавританском дворце в духе «Тысячи и одной ночи», где сняли несколько сцен для фильма «Лоуренс Аравийский».

Я рассказала об этом Дали, и он тут же увлекся идеей показать мне Севилью, Гранаду, Андалузию Гарсиа Лорки и Пикассо.

— Вы знаете, что у меня есть арабские корни? Мои предки происходят от мавров, завоевавших Испанию. «Дали» по-арабски означает «желание». Отсюда моя любовь ко всему позолоченному и громоздкому, моя жажда роскоши и интерес к восточной одежде. Кстати, этот герцог Сеговии, он ухаживал за вами? Было бы замечательно, если бы вам удалось женить его на себе! Только не строчите с ним на «швейной машинке», заставьте его желать вас!

Я ответила ему, что этот молодой человек за мной не ухаживал и еще меньше намерен на мне жениться. Весьма вероятно, что у него уже имелась невеста из хорошей семьи, ожидавшая его за сумрачными решетками дворца в Андалузии. К тому же у меня не было ни малейшего желания выходить замуж за герцога, даже андалузского. Я хочу быть художницей!

— Глупости, — отрезал Дали, — вы должны быть принцессой, иметь много денег. Я вам уже говорил. Гала со мной полностью согласна: этот парень — то, что вам нужно. Мы поедем в Севилью на будущий год.

Но пока мы еще не уехали в Севилью, я приняла приглашение посетить Венецию. Анни, моя лучшая подруга, представила мне одного молодого банкира, фанатично влюбленного в балет, особенно его впечатлял Нуриев, и он пригласил нас посмотреть на эту звезду в новой балетной постановке, которая состоится в Милане. Мы собирались использовать это предложение, чтобы заехать в Венецию. Мой дом все больше и больше наводил на меня ужас, и я с радостью согласилась на это путешествие в обществе Анни, ее мужа и пресловутого любителя балета. Дали посоветовал мне посетить в Венеции Театро де ла Фенис, церковь де ля Салют и обязательно обратить внимание на ее прекрасный купол. Когда он узнал, что я буду и в Милане, он испустил крик радости:

— Тогда вы увидите музей Брера! Яйцо, подвешенное на нити на картине Пьерро делла Франческо и статуи Кановы! Обязательно позвоните мне из Италии! Я хочу, чтобы вы увидели все моими глазами.

Он перезвонил через несколько минут:

— Гала обязала меня дать вам адрес принца Карачиоло, это очень хорошая партия для вас. Позвоните ему, когда захотите. Вы видите, как Гала о вас заботится!

Я подумала было, что Гала хочет всучить меня какому-то итальянцу, чтобы тот запер меня в своем романском дворце и чтобы я была подальше от ее мужа. Но, наверное, я была несправедлива. Несмотря на свою агрессивность и наносную ревность, она была искренне рада моему присутствию в Кадакесе. Она мне часто говорила, что ее заботит только счастье Дали.

Венеция меня разочаровала. Шел дождь, и город был погружен в необъяснимую печаль. Все, казалось, было покрыто плесенью, вода в каналах гнила, прекрасные дворцы были изъедены сыростью. Я позвонила Дали и сказала ему, что это город для старых лауреатов Нобелевской премии и погребальных гондол. Он нашел мою характеристику меткой и верной. Чтобы сделать ему приятное, я пообедала в Театро де ла Фенис и попыталась представить себе роскошные праздники прошлых дней, карнавалы, прибытие в гондолах приглашенных на бал Бестеги, фарандолы и регаты. Но без Дали все это не имело никакого смысла, и я чувствовала себя обыкновенной туристкой из Англии, путешествующей с друзьями и приходящей в восторг при виде позолоченных мозаик в базиликах.

Мы отправились в Милан через Падую, Верону и прочие известные города. Но больше меня впечатлили итальянские села. Я обожала фермерские окраины Сиены, кипарисы, сельские колокольни. Милан поразил меня своим безобразием. Мы один раз посетили собор Дуомо, и нам больше нечего было делать. Я воспользовалась этим и пошла в музей Брера, чтобы увидеть шедевры итальянской школы живописи. В тот же вечер в Ла Скала мы аплодировали Нуриеву и Марго Фонтейн в потрясающем балете. После этого наш любитель балета устроил для всей компании поздний ужин в одном из тех итальянских ресторанчиков, где можно провести часы, дегустируя лучшую домашнюю pasta. Рудольф Нуриев прибыл в сопровождении своего менеджера Джоан Тринг и итальянской балерины Карлы Фраччи. Приглашенных было человек 20, Нуриев сидел напротив меня, справа — какой-то молодой человек и муж Анни слева. Вдруг Нуриев, внимательно на меня посмотрев, проронил: