Дали глазами Аманды - [48]

Вечер закончился танцами сардане, которые играл маленький оркестр, состоящий из скрипок и барабанов. Даже Артуро танцевал, и я тоже приняла участие, хотя танец, казавшийся со стороны легким, таковым на деле не оказался. Музыка сардане вдохновляла Дали, и он часто мне их цитировал: «Girona Aimada, незабываемые композиции Pep Ventura, el cant dels ocells (пение птиц) и Per tu ploro». Не хватало только фейерверка, чтобы достойно закончить праздник.

Глава 13

Вопрос Алэна Боске к Дали:

— Если бы вы должны были выбрать себе реликвию среди самых обычных вещей, что бы вы выбрали?

— Башмаки!

Я оставила Дали в лоне семьи и улетела в Лондон. Остаток лета я потратила на переезд и обустройство. Я познакомилась с одной симпатичной молодой негритянкой по имени Пат и с Диком, ее английским другом. Я приняла их предложение снять вместе большой дом в Южном Кенсингтоне. До сих пор я не жила в компании. Я заняла спальню на втором этаже, которая показалась мне наиболее отдаленной от остальных комнат. Пат и Дик устроились на первом, а один молодой ирландский журналист Эндрю занял то, что осталось.

Мы были нищими, но воображение возместило нам недостаток средств во время меблировки помещения. Пат удалось взять в кинотеатре на углу огромный красный бархатный занавес, когда-то закрывавший экран, а теперь вышедший из употребления.

Он был примерно 50 м в длину и 6 м в высоту и весил тонну! Нам стоило больших трудов его дотащить. Но Пат сумела сделать из него драпировки на каждое окно, покрывала на каждую кровать и даже зимнее пальто для себя. И все это на захудалой швейной машинке! Я внесла в дело обустройства дома свой скромный художественный вклад и расписала стены в ванной. Четвертый жилец привел свою «малышку», манекенщицу-негритянку ростом в 1 м 80 см, по имени Альвиния.

Когда я рассказала Дали по телефону о своих соседях, он ответил мне ледяным тоном:

— Да у вас рецидив!

— Почему рецидив? Это очаровательные друзья.

— Черномазые — друзья?

— Негритянки, — поправила я.

— У вас уже была Дониаль Луна, теперь эти. Я скоро начну думать, что вы лесбиянка и предпочитаете цветных. Я затрачиваю колоссальные усилия, чтобы вытащить вас из этого окружения, но у вас случается рецидив всякий раз, когда вы возвращаетесь в Лондон. Наверное, в этом доме вы строчите на «швейной машинке» все вместе?

Это было несправедливо, и я испытала жуткое желание устроить ему колоссальный разнос. Я нашлась тут же:

— Мои друзья гораздо благороднее, чем отвратительные завсегдатаи вашей гостиной, эти паразиты без чести и совести, которые объедаются за ваш счет, не говоря уже о ваших компаньонах, которые вас обкрадывают!

— Не все! — запротестовал Дали. — Один или два. Послушайте, не нервничайте! Живите, как знаете, все равно в моих чувствах к вам ничего не изменится. Даже если вы соберетесь жить со всеми неграми Африки, я буду любить вас по-прежнему.

Он был неисправим. Для меня дружба была чем-то священным, и я не выносила, когда он издевался над моими друзьями.

Я прибыла в Париж как раз в тот момент, когда имела огромный успех музыкальная комедия «Волосы». Дали был знаком с Бернаром Кастелли, ее создателем, и Майклом Бутлером, постановщиком. Мы отправились втроем, Гала, Дали и я, посмотреть пьесу в театр у ворот «Сен-Мартен». Я уже видела эту пьесу в Лондоне со своим другом Оливье Тобиасом и в Нью-Йорке с Дали. Парижская постановка больше соответствовала оригиналу. Гала дулась, сочла актеров грязными и шумными. Дали, пребывавший в противоречивом настроении, не переставая расхваливал спектакль, особенно ему понравился один актер со смуглой кожей, по словам мэтра, красавец. Этот парень, по происхождению колумбиец, обладал очень длинными, до пояса, блестящими волосами, как у таитянина, но он был не так уж красив. Дали всегда впечатляли длинные волосы, поскольку сам он был лысоват. Гала раскритиковала актера, язвительно добавив: «Он похож на попугая». Дали ненавидел эту птицу за ее экзотичность и за зеленый цвет, приносящий несчастье.

В антракте Гала решила уйти, и мы были вынуждены взять такси, поскольку машина должна была заехать за нами к концу спектакля. Дали все больше и больше раздражался. Где был его хваленый термостат, благодаря которому мэтр якобы постоянно пребывал в эйфории? Гала намеренно его нервировала.

— Это было так плохо, — заявила она. — Эти крики… Я не понимала ничего. В Нью-Йорке эта пьеса выглядела лучше. И еще отвратительный тип, который понравился Дали! Он похож на обезьяну. Не правда ли, Аманда?

Но Дали не дал мне ответить:

— Аманда живет в одном доме с неграми, ей это привычно. Тот парень и вправду очень красив. Он похож на ангела, как его изображали художники Ренессанса. Он был единственным в этой пьесе, кто играл в хоть сколько-нибудь поэтичной манере!

— Ренессанса? — возмутилась Гала. — Ты сам не понимаешь, что говоришь! Он даже не белый!

Эта перепалка продолжалась, пока мы не оказались в ресторане «Распутин», куда обычно не заходили. Когда Дали нервничал, он начинал быстро напевать какой-нибудь с трудом различимый мотив. Цыганские скрипки окончательно вывели его из себя. Гала, зная, что продолжение спора неизбежно, спокойно улыбнулась и заказала блины. Дали взорвался: