Дали глазами Аманды - [24]

Перед самым моим отъездом Дали пригласил меня на открытие выставки «Подношение Месонье», проходившей прямо на первом этаже «Мериса». Нужно было только спуститься вниз, чтобы присоединиться к толпе почитателей Дали и критиков. Дали хотел воздать почести не только Месонье, но и всему так называемому «банальному» искусству, вышедшему из моды, которое дискредитировали искусствоведы и которому Дали пел дифирамбы, чтобы их позлить. Он не устоял перед тем, чтобы похвалить Альма Тадема и его античных нимф, Бужеро (которому, кстати, 15 лет спустя отдали должное, что еще раз подтвердило правоту Дали), всех так называемых художников «почтовых календарей». Увидев пеструю толпу своих поклонников-хиппи, Дали заметил, что там не было ни одного «turtle-neck» (отложного воротника). Дали ненавидел эту деталь одежды, потому что для него она была символом левых и псевдоинтеллектуалов.

Я вернулась в Лондон. Движение хиппи свирепствовало. Восточные философы имели больше адептов, чем когда-либо раньше. Тимоти Лиари призывал употреблять ЛСД, чтобы постичь истину, другие претендовали на достижение такого же результата с помощью медитации. Мне все уши прожужжали «инь и янь», макробиотической диетой и гуру. Путаница была неописуемая, и мой мозг отказывался понимать происходящее. Мы собирались на Кингс Роуд, в «Летящем драконе», на фасаде которого был действительно изображен огромный дракон. Город был переполнен туристами, которые приехали посмотреть на «swinging London» и на хиппи с Кингс Роуд. Несмотря на свое увлечение мистикой и кельтским искусством и на частые посещения Глэстонбэри и Стоунхэнджа, мои друзья не гнушались ни позировать для фотографий, ни представлять за деньги психоделическую моду. Сын лорда, которого я хорошо знала, Марк Палмер, даже открыл агентство для моделей-неформалов, специализировавшееся на этом. Все парни были красивы, у всех девушек был мечтательный вид, как у женщин на картинах прерафаэлитов.

Мы добились успеха. Скоро нам стали посвящать репортажи, предоставлять страницы журналов мод, подиумы, при условии, конечно, что все будет что ни на есть нонконформистским. Дошло до того, что «Daily Telegraf» предложил мне позировать… у Дали! Мэтр решил пригласить фотографа и манекенщицу в Кадакес, при условии, что манекенщицей будет Аманда Лир.

В июне я вылетела в Жерону, где нас ждала машина, чтобы добраться до Кадакеса. Мы остановились в отеле «Порт-Льигат», и я рада была вновь обрести дом Дали, увидеть всех его слуг, которые теперь знали меня хорошо, и друзей из деревни.

Съемки заняли несколько дней. Потом Дали должен был несколько изменить фотографии с помощью ретуши. Ему, впрочем, не нравилось видеть меня профессиональной моделью, которая принимает соответствующие позы под руководством бесчувственного и требовательного фотографа. Я должна была часами не вылезать из вод мыса Креус, изображая сирену около скалы. Однако репортаж, появившийся несколько месяцев спустя, был не так уж плох.

Дали угостил фотографа шампанским и отправил его обратно в Лондон. Он был счастлив, что я останусь у него на несколько дней. В отеле мне предоставили комнату, которую занимала Людовик XIV, похожую, если взглянуть на нее со стороны дороги, на хижину. Мне приносили завтрак, а вечера я проводила у Дали. Он продал «Ловлю тунца» Полю Рикару и начал полотно такого же размаха, называвшееся «Галлюциногенный тореадор». Этот тореро ему привиделся на фотографии Венеры Милосской. На этой картине должно было быть много мух. Мы собирались проговорить о мухах все лето.

Наплыв отдыхающих еще не схлынул, и однажды утром мы отправились на морскую прогулку на желтой лодке Галы. Артуро греб, а мы восседали на подушках. Мы плыли вдоль берега, и Дали называл мне каждую скалу по имени: La Farnera была на излучине Порт-Льигат, немного дальше виднелись островки La Blanca, La Rateta, похожие на мышей, и голубой грот, где так приятно было купаться, потому что вода походила на речную. Он объяснил мне геологию этих причудливых скал, благодаря ему я увидела, что одна из них похожа на Христа, другие — на головы рыцарей, третьи — на обнаженных женщин, четвертая — на орла… Артуро указал мне на дельфина, плывшего за лодкой. Дали тут же заметил, что он очень любит этих мифологических животных. Под этим синим небом, с непокрытой головой, он был даже красив. Морской бриз растрепал его волосы, он закрыл глаза и подставил лицо лучам солнца. Это был уже не комедиант, выставлявший себя на показ, не эксцентричный оригинал, не брезговавший любым предлогом для эпатажа. У него был счастливый вид, и он с нескрываемым наслаждением подставлял лицо водяным брызгам. Артуро причалил в маленькой бухточке, и Дали натянул купальник, чтобы искупаться со мной:

— Не смотрите на меня! — сказал он. — Мне нужно надеть астронавтов! (Он называл так ортопедические пояса, которые должен был носить из-за своей грыжи. Они были хромовые, шарнирные, и ему казалось, что они похожи на снаряжение астронавта).

Я тоже разделась и оставила на себе только трусики.

— Вы можете смело раздеться донага перед Артуро, знаете, многие так делали. Фредерика купалась голой.