Далет-эффект. Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура! Судовой врач - [159]

— Слишком долго. Итак, груз остается, но все остальное, что можно выбросить, — за борт!

Команда принялась за дело, а Дон, скрепя сердце, отправился в главный обеденный зал. Он представил, какой его ждет там прием, и почти не ошибся. Пассажиры — все 112 человек — уже поджидали его, и все были настроены весьма агрессивно. Из-за шума, который вдобавок подняли члены команды, отрывавшие столы от пола, ему пришлось кричать, чтобы быть услышанным. Он рассказал им о возникших трудностях, о том, что из-за попадания метеорита корабль отклонился далеко от заданного курса, в связи с чем его необходимо облегчить. И как только он сообщил, что багаж пассажиров тоже будет выброшен из корабля, среди собравшихся тут же поднялось сердитое ворчание.

— Вы не имеете права навязывать свою волю! — крикнула пожилая матрона.

Со всех сторон тотчас раздались возгласы поддержки. Дон подождал, пока установится тишина, и заговорил снова:

— Извините, если я, с вашей точки зрения, чиню произвол. Но уверяю вас, другого выхода из той беды, в которой мы оказались, нет. Это не мое решение. Вы знаете: я врач и выполняю обязанности командира корабля только потому, что остальные офицеры погибли. Мы связались с марсианским центром управления, и это — их решение: мы должны облегчить корабль или никогда не сможем вернуть его на правильный курс.

Послышались новые жалобы, но Дон криком заставил всех утихнуть.

— Я — капитан, и это — приказ. Вы можете оставить себе только то, что я перечислил. Весь остальной багаж вы должны в течение получаса принести сюда. От этого зависит ваша жизнь.

Люди нехотя разошлись, ворчливо жалуясь друг другу. Дон криво улыбнулся, представив, какой рейтинг был бы у него, если бы среди этих людей провести опрос. Но он должен спасти их жизни — нравилось им это или нет. Один из пассажиров остался в зале и подошел к Дону. Его лицо было знакомым — худощавое, смуглое, с аккуратными усиками. Он представился:

— Капитан, меня зовут Дойл. Я — секретарь генерала Бриггса.

— Да. Чем могу вам быть полезен?

Дойл пропустил мимо ушей резкие нотки в голосе Дона и улыбнулся.

— Не столько мне, капитан, сколько генералу Бриггсу. Он хочет поговорить с вами. Надеюсь, это не такая уж невыполнимая просьба.

Дон помедлил, размышляя. Он помнил свое обещание поговорить с Бриггсом. Что ж, нужно было разделаться с этой не очень приятной миссией, да и время было подходящим: работа по облегчению корабля налажена.

— Хорошо, пойдемте сейчас.

— Благодарю вас, сэр, я уверен, что генерал будет признателен вам за это.

Они зашли в рубку управления за ключом от каюты и направились в импровизированный карцер. При их появлении генерал встал с койки.

— Я вам благодарен, что вы пришли, капитан.

— Вы хотели поговорить со мной, генерал?

— Да, если у вас найдется несколько минут. Но главное, я хотел бы извиниться за инцидент в моей каюте. Я, разумеется, сдал все свои сигареты: как вы понимаете, я могу не только отдавать приказы, но и выполнять их. Однако я позабыл о той пачке, сигарету из которой я совершенно машинально закурил. Она и стала причиной несчастного случая. Мне очень жаль, что все так произошло.

— Нам тоже, генерал.

— Не сомневаюсь. А теперь, если позволите, я хотел бы спросить, как долго вы намерены держать меня в этой каюте? Я не оспариваю приговор — ваши действия совершенно обоснованы, но мне кажется, что срок наказания следует наконец определить.

Дон немного подумал. Он нуждался в сотрудничестве со стороны пассажиров, а заполучить на свою сторону генерала было бы хорошим подспорьем. Держать его под замком и дальше не имело смысла.

— Вы свободны, генерал. Это было вовсе не наказанием, а просто временной мерой до того, как мы выясним причину пожара.

— Вы очень добры.

Последние слова генерал произнес весьма холодно и официально, в них совсем не было той теплоты, которая только что звучала. Они с Дойлом повернулись и тут же ушли. Дон посмотрел им вслед, донимаемый каким-то смутным воспоминанием. Что ему сказал тогда космолетчик? Кажется — что в багаже пассажира были еще сигареты. Возможно даже, генерал соврал, чтобы освободиться из заточения, — теперь это уже ничего не значило. Инцидент был исчерпан, и сейчас нужно побеспокоиться о корабле.

Спускаясь по лестнице на палубу А, он увидел невероятное зрелище. Пол этой палубы был одновременно внешней обшивкой корабля, и в него были встроены иллюминаторы из закаленного стекла. Через эти обрамленные круглые отверстия диаметром в два ярда открывался вид абсолютно черного космоса, как бы проколотого лучами яркого немигающего света, исходящего от мириад звезд. Вращение корабля, создающее гравитацию для пассажиров, рождало впечатление, что звезды постоянно движутся. За исключением периодов прибытия корабля в космопорт и его отлета, единственное, что можно было видеть через эти иллюминаторы, — …звезды.

Но сейчас картина совершенно изменилась: яркий свет далекого Солнца, не смягченный никакой атмосферой, отражался от множества предметов, которыми было усеяно пространство вокруг корабля. Столы, чемоданы, стулья, окорока, обувь, ковры, поручни, консервные банки, фаянсовая посуда — перечень не имел конца. Они медленно удалялись от корабля, уменьшаясь в размерах и пропадая вдали, а на их месте появлялись новые. Сброс вещей начался.