Далекое будущее вселенной. Эсхатология в космической перспективе - [6]

Среди множества символических, направленных в будущее действий, выражающих человеческую природу, одно из самых простых и в то же время, пожалуй, самых значительных — взгляд в небо в поисках чего‑то знакомого и понятного. В отрыве взгляда от насущной реальности и запрокидывании головы к небесам выражается не столько растерянность, сколько признание недостаточности окружающего мира, необходимость в чем‑то — или ком‑то — вне всего этого, вне нас самих. О мощной силе, стоящей за вечным человеческим поиском знания, свидетельствуют древние мифологии, космологии, космогонии. Об этих же неутомимых поисках свидетельствует и современная наука. С незапамятных времен мы стремились понять мир и не раз искали ответы в образе личности, с которой можно общаться, в ком‑то, кто разделяет с нами способность любить и быть любимым и наше желание понимать мир и видеть в нем смысл и значение.

Едва ли можно сомневаться: наука оказала огромное влияние на наши сегодняшние представления о мире и о себе. Однако, стремясь сочетать наши научные знания с повседневным человеческим опытом, мы понимаем: многое в нашем опыте лежит вне пределов науки. Мы испытываем страстную жажду общения и понимаем: это призыв к любви. Важно отметить, что к этой мысли приводит нас сама наука: сегодня более, чем когда‑либо, она распахивает двери в такие реальности, где сама ощущает себя не вполне компетентной, реальности, требующие иных, незнакомых сегодняшней науке подходов. Современная наука человечна как никогда: ее результаты стимулируют, провоцируют, вопрошают, заставляют задумываться над такими проблемами, которые с помощью науки не решить. Вершины сегодняшней науки — и это их великое достоинство — не предполагают окончательных ответов и не претендуют на обладание ими. Наука просто предлагает гипотезы и побуждает к размышлениям, хорошо понимая, что ее кругозор ограничен. Не догматическое утверждение своей мелкой истины, а свободный поиск истины большей — вот что характеризует лучших ученых. Определенность в науке — всегда дело будущего: наука — живая и динамичная область, очень требовательная к тем, кто стремится раскрыть тайны вселенной и собственного «я».

В этой книге читатель найдет попытку проанализировать данные науки не столько с научной, сколько с «человеческой» точки зрения, хотя мы и не предполагаем заранее, что одно исключает другое. Ведь есть что‑то очень человечное в самой попытке совместить жесткие научные умозаключения с размышлениями, исходящими из других областей жизненного опыта и из самого поиска смысла жизни. Однако мы, даже верующие, хорошо сознаем, что владеть истиной нельзя — ее можно только созерцать. Созерцание — занятие самодостаточное, и созерцаемый предмет не служит никаким другим целям, кроме как доставлять радость созерцателю. Наши рассуждения о далеком будущем свидетельствуют, что поиск истины может идти самыми различными и необычными путями. Сама истина требует, чтобы мы и не исключали, и не абсолютизировали ни одной из возможностей, если хотим, чтобы наше исследование было полным.

Как многие из вас знают, в прошлом десятилетии Ватиканская обсерватория и Центр богословия и естественных наук в Беркли (Калифорния) поддержали серию научных конференций под общим названием «Действия Бога с точки зрения науки»[6]. Без ущерба для работы, которую мы собираемся выполнить, я хотел бы на этом симпозиуме, спонсируемом Темплтоновским фондом, поставить вопрос немного иначе: каков богословский взгляд на научные знания о будущем нашей вселенной? Никакая надежда на успех в решении этой сложной проблемы невозможна, если мы, с одной стороны, не используем лучшее, что может предложить нам наука, а с другой — не примем богословскую позицию, согласно которой религиозная мысль не обязана быть ни монолитной, ни неподвижной. Поскольку основная тема богословия — отношения человека и Бога, я вижу в этом диалоге две темы чрезвычайной важности:

1. Что можно сказать, опираясь на полнейшие и точнейшие научные данные, о роли случайности в прошлой и будущей истории вселенной, и особенно в истории человека во вселенной?

2. Верно ли, что история человека неизбежно связана с физической историей вселенной, или у человека есть трансцендентный аспект? Под «физическим» я имею в виду все, что может исследовать наука, под «трансцендентным» — то, что наука не может понять до конца. Возможно, данное противопоставление неправомерно; но, мне думается, об этом стоит поговорить.

Если мы собираемся начать подобный диалог, то, думаю, прежде чем засесть за серьезную науку, стоит сказать несколько слов о моей богословской позиции, которая если и не во всем совпадает, то во многом согласна с позицией большинства тех, кто, по–видимому, участвует в диалоге. Я выражу ее тремя краткими утверждениями.

Прежде всего: наука соблазняет верующего использовать Бога в качестве «объяснения». Мы вспоминаем о Боге, чтобы объяснить вещи, которые иначе объяснить не удается: «Как возникла вселенная?», «Откуда взялись мы?» и тому подобное. Мы превращаем Бога в какую‑то универсальную заплатку, особенно там, где, как мы чувствуем, наука не дает хороших и убедительных объяснений. Он (или Она?) становится великим Богом пробелов. Но истина в том, что первый и основной момент в религиозной вере — установление личных отношений с Богом. Только во вторую очередь этот личный Бог может стать источником знаний. А некоторые верующие, кажется, надеются, что наука никогда не заполнит определенных пробелов в нашем знании об эволюции, и это позволит им без помех заполнять пустые места Богом. Но разум нам дан совсем не для этого. Мы призваны искать полноту Бога в творении, используя для этого не Бога, а собственные мозги.