Далеко от яблони - [20]

– Ты его пугаешь, – зашептала она в ухо Грейс. – Соберись, нюня!

– Может, где-нибудь перекусим? – предложил Хоакин, указывая на дверь. – На сегодня я закончил работу, так что могу заказать нам ланч или… – Он не договорил, словно засомневался, правильный ли задал вопрос.

– Нет, все в порядке, отличная идея, – сказала Грейс. – Идем.

А Майя заметила, как все три их тени синхронно повернулись в одном и том же направлении.

Хоакин

Хоакин еще до встречи с сестрами знал, что они белые. Элисон, его нынешний социальный инспектор, рассказала о них ему, Марку и Линде несколько недель назад. Они сидели за столом на кухне, ели картошку с соусом сальса, и Элисон подробно объясняла, что у Хоакина есть не одна, а две сестры, что у них общая мать, что девочек удочерили в младенчестве, но они узнали о нем только сейчас и теперь хотели бы познакомиться.

Хоакин еще тогда понял. Он не был наивен и знал, как все устроено в реальном мире. Знал, что для большинства людей маленькие белые девочки занимают первое место в списке под названием «Детки, которых мы хотели бы завести». Знал, что и стоят они куда дороже: некоторые платили адвокатам больше десяти тысяч долларов, чтобы заполучить белокожего ребенка. Из этого выходило, что приемные родители таких девочек неплохо обеспечены. Что ж, тем лучше для последних. Не будет же Хоакин обижаться на сестер из-за этого.

У него есть сестры. Обалдеть.

Слушая Элисон, Хоакин сидел неподвижно и едва дышал, а Марк с Линдой только кивали. «Да, было бы здорово», – сказал он, когда Элисон сообщила, что Майя и Грейс просят разрешения написать ему по электронной почте. Потом он сказал, что должен сделать уроки, и закрылся в своей комнате. Послушал музыку, немного порисовал углем в новом альбоме, ни за какие уроки не брался и уж конечно не задумывался о том, что на свете есть по крайней мере два человека, связанные с ним узами крови, и что один из самых больших его страхов оправдался, да еще и вдвойне.

Марк и Линда понимали, что на него не следует давить, и не давили. Получив письмо, Хоакин трижды прочел его, прежде чем закрыть. Снова открыл, перечитал еще два раза, закрыл. Он не был уверен, что ответит. Связав себя с этими девочками, он может ненароком сдернуть их с неба, сбить с идеальной эллиптической орбиты, непоправимо нарушить равновесие.

«От Майи и Грейс что-нибудь приходило?» – полюбопытствовала Линда однажды вечером, когда после ужина они вместе загружали посудомоечную машину. Хоакин видел, что разговор заранее отрепетирован, но его это не напрягало. Ему нравилось, что они стараются ради него, хотят, чтобы все сложилось как нельзя лучше. Это было приятно. В таких случаях, глядя на Марка и Линду, Хоакин порой чувствовал себя, как на школьном концерте, – в роли родителя, которому полагается поднимать вверх большие пальцы и громко шептать: «Молодцы!» Так делали другие, он видел.

«Да», – ответил Хоакин и включил измельчитель отходов. Когда измельчать стало нечего, он выключил агрегат. Линда не уходила.

– Ты им ответил? – спросила она.

Хоакин лишь молча посмотрел на нее.

– Ладно, все, больше не пристаем, – сказала Линда и шутливо шлепнула его по плечу резиновой перчаткой. (То же самое она сделала через несколько дней после того, как Хоакин переехал к ним, и тогда от ужаса он чуть не вывернулся наизнанку.) – Нам с Марком просто интересно.

– Они ничего так, – заметил Хоакин, передавая ложки. – Довольно милые.

– Девочки бывают милыми, – улыбнулась Линда, – это нормально.

– Думаешь, они хотят меня увидеть?

Помолчав, Линда сказала:

– Уверена, если кто-то пишет тебе и предлагает встретиться – это хороший знак.

Хоакин замотал головой.

– Да нет, я про другое: хотят ли они познакомиться со мной?

Линда снова сделала паузу, а когда заговорила, в ее словах сквозила нежность.

– Детка, я думаю, очень многие люди хотят с тобой познакомиться, – она положила ему на плечо теплую, мокрую ладонь. – Просто ты об этом еще не знаешь.

И тогда Хоакин решился ответить.

Он старался сохранять непринужденный тон, как будто уже миллион раз писал письма, в которых договаривался о встрече с биологическими родственниками. Его терзала неуверенность – получилось ли? – но сестры ответили в тот же день (судя по тому, что пресс-секретарем в их маленькой ячейке была Грейс, Хоакин сделал вывод, что она старшая из двоих) и подтвердили, что будут рады увидеться с ним в Центре искусств в ближайшую субботу. Вот, собственно, и все.

Накануне Хоакин никак не мог уснуть. Он не искал сестер в социальных сетях, не хотел ничего знать о них заранее, но от этого в мозгу оставалось слишком много незаполненного места, и поэтому Хоакин не спал, а скорее, пребывал в каком-то подвешенном состоянии. В три часа ночи он спустился на кухню, чтобы приготовить себе хлопья с молоком, потому что именно так поступал Марк, когда ему не спалось, и именно там Марк нашел его четверть часа спустя. Только и спросил:

– Пшеничные еще остались?

Хоакин протянул ему коробку.

– Бессонница?

– Нет. – Качнув головой, Хоакин передал молоко.

Марк, надо отдать должное, съел половину тарелки, прежде чем задать следующий вопрос: