— Смотри, — сказал Борис Матвеевич и расстелил на розовом мху уже знакомый голубой хрустящий лист. — Смотри, Варюша… Шурфы начинаются вот отсюда, от Чёрного лога. На старой карте это место заштриховано коричневым. Видишь?
— А стрелка зачем?
— Стрелка показывает направление залежей бокситов. К юго-западу, то есть на SW, двадцать восемь километров от правого склона вот этого оврага. Видишь, зелёные полосы? Дальше пласты бокситов, вероятно, идут глубже.
— Это у барсучьих нор?
— Откуда знаешь? — Борис Матвеевич притопывает ногой, посвистывает и мурлычет что-то. — Там, где раньше были барсучьи норы, заложены теперь буровые скважины. Мы ведём разведку и бурением, и шурфами. Понятно?
— Ага. Вот этот самый и есть шурф?
Перед ними темнеет в земле глубокий колодец. Вокруг него жёлтая насыпь и отдельными кучами порода, отвал из шурфа: красноватая — глина, светлая — известняк, и кирпичная с круглыми бобовинами, в которой, может, и есть эти самые бокситы. Из них уже потом будут добывать на заводе важный металл алюминий, как рассказывала Вера Аркадьевна.
Геологическая партия у дяди небольшая. Он сам — старший геолог, просто геолог — Вера Аркадьевна, коллектор — Толя, ну и, кроме них, конечно, рабочие, которые роют шурфы, мастера-бурильщики. Спиря — вроде личного секретаря у Бориса Матвеевича. (Это всё Варя уже узнала из рассказов Ганьки.)
С любопытством смотрит она опять на шурф. Над ним стойки с круглым воротком и двумя рукоятками. На вороток намотан канат, к которому привязана бадья, чуть побольше обыкновенного ведра. Рукоятку воротка придерживает Маша Азарина. Это большая и сильная девушка, насмешница и хохотунья, после Веры Аркадьевны и Толи — первая помощница дяди. Маша работает в геопартии, а по вечерам занимается с Толей по химии, по черчению, готовится тоже стать коллектором. Сколько они вместе с Борисом Матвеевичем изъездили уже километров в поисках бокситов! Маша такая сильная, что часто заменяет воротовщиков, помогая дяде спускаться в шурфы.
— Готово? — спрашивает Борис Матвеевич. — Ну, поехали!
Он становится в бадью. Маша постепенно отпускает рукоять воротка, канат разворачивается, щёлкает на воротке тормоз, и бадья медленно едет вниз. Вот уже исчезла в шурфе дядина фуражка, а канат всё ползёт и ползёт. Потом из глубины доносится стук молотка — Борис Матвеевич начинает брать пробы.
Варя ложится животом на насыпь и смотрит в шурф: глубоко внизу, в забое, пляшет маленький светлый круг. В шурфе темно, но к канату дядя привязал электрический фонарик, он освещает стенки шурфа.
— Дядя, — кричит Варя, — тебе не страшно?
— Не-ет. — Голос у Бориса Матвеевича глухой, как из бочки. — Погоди, я вылезу, ты тоже спустишься.
— Хорошо! — кричит Варя, а сама отползает на животе от шурфа, и Маша звонко хохочет над ней.
С Камы летит свежий ветер, с шелестом пригибая высокую полынь. Пахнет горькой её прохладой. Густой ряд пихт и лиственниц синеет вдали. Просека делит лес пробором на две половины. Голубым глазком светится небо с той стороны. А здесь, на опушке, бронзовые дубы закрывают его над головой.
Под размашистой елью около шурфа разложен костёр. Огня нет, его завалили еловыми ветками, они тлеют, разбрасывая сладкий молочный дым. Это от комаров.
— Теперь на скважину побегу, — деловито говорит Варя. — А то там Спиридону с Верой Аркадьевной, может, чего нужно.
Она берёт из костра лохматую, со светящимися иглами ветку и, помахивая ею, бежит по просеке.
— Фу, заели, проклятые!..
Возле могучей лиственницы — не то качели, не то остов шалаша. Поднимается к небу трёхногая вышка. Под ней суетится, фыркает моторчик: ремень бежит к насосу, насос качает воду, а под треногой что-то стукает и сверлит, стукает и сверлит затоптанную вокруг землю. Это — буровая вышка. Тоже ищут в земле бокситы… И тренога вовсе не тренога, а называется — копёр.
Скоро две недели, как Варя приехала в Сайгатку, и каждый день здесь — как страница новой чудесной книги!
* * *
Дорога на завод шла через рощу, почти сплошь заросшую калинником.
Сегодня с утра Борис Матвеевич велел им троим — Спиридону, Гане и Варе — отвезти в лабораторию последние пробы из шурфов, и чтоб результат был готов завтра же, двадцать второго июня. Окажутся в пробах бокситы — очень хорошо. Не окажутся — значит, надо искать снова, закладывать новые дальние шурфы у Чёрного лога.
Цементный завод, в лаборатории которого делают анализы, находится в пятнадцати километрах от деревни Тайжинки. Дорога идёт сначала через рощу, потом по новому шоссе.
Дядя говорил: если разведка покажет запасы бокситов, на будущий год возле Сайгатки начнут строить большой алюминиевый завод.
Дорога в роще то петляет, то вытягивается. Калина уже отцвела. А Ганька рассказывала, весной деревья стоят белые-белые и дух такой, что голова гудит.
