Далеко ли до будущего? - [5]

Что ж, все это очень хорошо, восклик­нет иной читатель, но причем же здесь духовные интересы и ценности? Ведь лю­бое заурядное чтиво фантастического или детективного содержания тоже приправ­ляется солью необычных обстоятельств и перцем таинственности, тоже втягивает читающего в игру по тем или иным прави­лам.

Активность художественного мира Стругацких, его "агрессивность" по отно­шению к читательскому сознанию подчи­нены ясной цели — раскрепостить энер­гию восприятия этого сознания, освобо­дить его от тянущих вниз вериг эмпи­ричности, от праздной созерцательности. Но и этим дело не ограничивается. В ху­дожественном строе прозы Стругацких выражается авторская концепция бытия, к которой писатели стремятся нас при­общить. Под цветистыми покровами фан­тастической условности здесь явственно ощутима упругая материя жизни, испол­ненной драматизма, внутренней напря­женности. Жизнь эта волнует и влечет своей загадочностью, незавершенностью, она бросает человеку свой извечный вы­зов, требуя от него напряжения всех его сущностных сил в поисках достойного ответа. Стругацкие словно говорят нам: да, жизнь сложна, Вселенная безмерна, природа не расположена к человеку, путь социально-исторического развития изоби­лует мучительными противоречиями, бла­гополучный итог не предрешен. Но только осязая неподатливость субстанции бытия, преодолевая ее сопротивление, мы обрета­ем смысл существования, утверждаем свое человеческое достоинство. Стругац­кие заражают нас своим неутолимым интересом к многодонности жизни, к ее непредсказуемости, к безмерности, отра­зившейся в зрачке человеческого глаза. Их герои — истинные герои — живут жизнью, полной борьбы, телесных и нрав­ственных усилий, они испытывают ра­дость деяния, боль утрат, стыд за ошибки, они остро ощущают — и заставляют ощу­тить нас — реальность и необходимость своего присутствия в мире. Альтернатива этому — тягостное, рутинное избывание жизни или дробление ее на осколки от­дельных актов, не связанных воедино, не оправданных высокой целью. Подобный модус бытия присущ "человеку невоспи­танному", как его именуют Стругацкие, носителю социальной безответственности, конформизма, духовной лености.

В повести "Хищные вещи века" чело­век созидающий и "человек невоспитан­ный" вызваны на очную ставку. Здесь писатели создали выразительный и оттал­кивающий образ общества, отказавшегося от дерзаний и поисков, от борений, по­жертвовавшего всем этим ради благополу­чия и комфорта, ради возможности мало работать и много, со вкусом отдыхать. Это — воплотившаяся мечта обывателя, торжество психологии потребительства. И что же? Жители города, где происходит действие повести, отравлены жестокой скукой, испытывают "несчастье без жела­ний". Неистребимое — несмотря ни на что — томление человеческого духа начи­нает отливаться в уродливые формы: ор­гии, акты вандализма, бессмысленную игру со смертью.

Герой повести Иван Жилин, посланный в город Мировым Советом с заданием разобраться в этой таинственной напасти, ограничен сюжетными условиями в обна­ружении созидательных возможностей своей натуры. Однако весь склад его лич­ности, его способ размышлять и действо­вать находятся в ярком контрасте с жал­ким прозябанием "аборигенов". В Жили­не сочетается сложная работа мысли, богатая рефлексия — и устремленность этой духовной энергии вовне, за пределы личности, в окружающий мир.

Под другим углом зрения рассматрива­ется отношение "человек — мир" в рома­не "Пикник на обочине". Здесь с беспо­щадной социально-психологической до­стоверностью представлена жизненная история сталкера Рэда Шухарта, пробав­ляющегося выносом всяких диковинных предметов из Зоны, о которой уже шла речь в этой статье. Смысловое напряже­ние в романе создается контрастом между грандиозностью самого факта посещения Земли инопланетянами и возникающей вокруг него игрой мелких страстишек, собственнических инстинктов, жаждой "не упустить своего". И мы видим, как симпатичного и бесстрашного парня Рэда постепенно затягивает чертово колесо частного интереса, как оно выдавливает из его натуры человечность.

С неопровержимой наглядностью — но и без дидактического нажима — выступа­ет в финале романа мысль о жестоком несоответствии индивидуализма как ми­роощущения современному состоянию мира, о необходимости усвоения нового, планетарного мышления всеми людьми, находящимися на борту "корабля по име­ни Земля".

Что ж, в этом и состоит одно из важней­ших свойств "феномена Стругацких" — они делают жгуче увлекательной, насущ­ной для нас социальную, этическую, фи­лософскую проблематику высокого уров­ня общности. Стругацкие умеют придать отвлеченным и абстрактным на первый взгляд категориям — будущее человече­ства, судьбы цивилизации, нравственная самостоятельность личности — живую плоть, претворить их в жизненную прак­тику своих героев. А средством "концеп­туализации" сюжетного материала в зре­лой прозе писателей все чаще становится ситуация выбора. Разумеется, выбор всег­да присутствовал в их произведениях, но поначалу — лишь на вспомогательном, "обиходном" уровне. Поворотной в этом смысле стала повесть "Улитка на склоне" (та ее часть, что была опубликована в сборнике фантастики "Эллинский сек­рет" в 1966 году), где ситуация выбора обретает психологическую осязаемость и определяет смысловую перспективу по­вествования.