Далекие огни - [2]

Понемногу он занял в семье особое место. «Володя читает… Володя готовит уроки… Володя должен учиться», — эти фразы стали в семье привычными, звучали так же, как «отец на линии», «отцу надо идти в обход — на работу».

Окончив железнодорожное училище, Володя подал прошение о приеме в четвертый класс Подгорской гимназии. На этот смелый шаг поощрил Володю учитель Михаил Степанович Ковригин. Он обещал походатайствовать перед директором гимназии о том, чтобы способного ученика приняли на казенный счет, дал Володе три рубля на покупку учебников, снабдил программой. Володя накупил книг, стал готовиться к вступительным экзаменам. Товарищем его в занятиях был сын старшего телеграфиста Алеша Антифеев. По утрам, захватив с собой книги и тетради, они убегали из дому, забирались в тенистую чащу посадок и зубрили все, что не удалось вызубрить в последнем классе железнодорожного училища.

Два раза в месяц Володя и Алеша ездили в город к Михаилу Степановичу — отчитаться, как идет учение. Старый учитель жил в светлом нарядном флигельке на пыльной улице, недалеко от вокзала. Это был тихий задумчивый холостяк с бледным, болезненно обрюзгшим лицом, с очень живыми светло-карими глазами, глядевшими сквозь стекла очков насмешливо-ласково.

— Ну, как, степнячки, дела? Ах вы, железнодорожное племя, — весело встречал Михаил Степанович своих питомцев. — Соскучился я по вас, воробьи вы этакие.

Усадив Володю и Алешу за стол, Михаил Степанович поил их чаем, угощал душистым медом. В растворенные окна флигелька лился сладкий запах левкоев из палисадника, доносилось ровное, навевающее дрему, жужжание пчел. Разноцветные, похожие на игрушечные домики, ульи в вишневом садике были осыпаны пятнами теней.

В комнате учителя было много книг; они лежали в беспорядке на полу, на кровати и стульях. В углу стояли переплетные тиски, на керосинке подогревался клей, валялись связки картона. На стене висели столярные инструменты — пилы, рубанки, отборники, лобзики. Тут же приютилась порядком запыленная скрипка. Приборы для металлопластики и выжигания по дереву лежали на подоконнике. Здесь все занимало Володю; это был какой-то новый, интересный мир: Уже готовые шкатулки из орехового дерева с выжженными на них узорами и пейзажами стояли на полке. Володя и Алеша рассматривали их с восхищением, забывали, что надо возвращаться домой…

Михаил Степанович вставал из-за стола, стряхивал с потертой учительской тужурки хлебные крошки, говорил:

— Ну, а теперь, железнячки, послушаем, как далеко вы подвинулись в науках. Володя Дементьев, начинай-ка хвастать…

И Володя «хвастал», отвечал учителю на вопросы из грамматики, географии, истории.

— Отлично. Превосходно, — ласково поглядывая сквозь очки, басил Михаил Степанович. — Я уже говорил с помощником директора гимназии. Оставлены у них четыре места для неизвестных счастливцев. Главное — не провалиться на экзаменах. Доказать чиновникам, что мы тоже не лыком шиты.

Всегда с сожалением и неохотой покидали Володя и Алеша уютный уголок Ковригина. Михаил Степанович наказывал наведываться почаще, снабжал книгами.

Наконец наступил решающий день. Накануне пришла открытка от Михаила Степановича: учитель извещал, что 28 августа 1916 года в Подгорской гимназии состоится разбор прошений о приеме новых учеников из двухклассных училищ и о допущении их к вступительным экзаменам. Наутро Володя надел новую сатиновую рубашку: мать сшила ее ради такого необыкновенного случая. Ему было и страшно и радостно. Мать сама застегнула воротник рубашки, пригладила ладонью русый, вылинявший на солнце сыновний вихор.

Фома Гаврилович, снаряжаясь в путевой обход, угрюмо молчал.

— Ты бы, отец, поехал с Володей-то к начальнику. Гляди, сказал бы слово, — проговорила Варвара Васильевна.

— Еще что выдумала! — буркнул Фома Гаврилович. — Не верю я в эту затею. Где это видано, чтобы дети путевых сторожей в гимназии учились? Ты уж тоже, Варвара, как дите маленькое!

Володя удивленно и обиженно смотрел на отца.

— На станции и то уж смеяться начали, — сердито продолжал Фома Гаврилович. — Слыхали, говорят, Дементьев-то сына в гимназию отдает, видать, капиталы нажил за тридцатилетнюю службу!.. Да и как не смеяться? На какие-такие капиталы нам детей в гимназии учить? На пятнадцать рублей жалованья? Ну, Володьке простительно, а ты-то… не маленькая, небось…

Володя хотел было возразить отцу, что его примут на казенный счет, что Михаил Степанович хлопочет за него, но Фома Гаврилович, схватив фонарь и путевой молоток, хлопнул дверью.

Варвара Васильевна сунула Володе узелок с провизией и сказала:

— А ты все-таки поезжай, сынок. Гляди, бог даст, и выйдет.

— Выйдет, мама. Учился хорошо, экзамен выдержу, — должны принять, — уверенно ответил Володя.

Он зашел к Алеше: они еще с вечера договорились вместе ехать в город. Но Алешу совсем некстати постигла беда: он косил с отцом вдоль железнодорожной насыпи сено, был босиком, напоролся на камышовую занозу и теперь еле передвигал обмотанную тряпками ногу.

Володя поехал в город один. Прежде всего он зашел к Михаилу Степановичу. Ковригин встретил Володю как всегда приветливо, угостил чаем с баранками и медом.