Далёкие милые были - [48]

.

Дверь мне открыла Мария Гавриловна. Увеличенные линзами очков тёмно-карие глаза оттеняли её седую, свежевымытую и пышно взбитую львиную гриву. Мой подарок понравился – полное лицо оживила приязненная улыбка. Именинница пригласила меня за стол в гостиную, где уже сидели две её приятельницы. В дверь позвонили – это пришёл Володя, сын. Мне показалось, что он уже в летах. Позже выяснилось, он был старше Иры на 18 лет. Из красивой коробки он извлёк то ли графин, то ли кувшин и пожелал матери быть такой же крепкой и весёлой, как и содержащееся в подарочной ёмкости вино. Пошли тосты. Вина никто не пил – пили водку.

Через несколько дней мне исполнилось шестнадцать. Получил паспорт. Первое, что сделал после этого, – купил билет в Кинотеатр повторного фильма на последний сеанс. Шли «Утраченные грёзы» – детям до шестнадцати. Билетёрша на входе резко замотала головой:

– Вам нельзя, молодой человек.

И тут я, как Маяковский, «достаю из широких штанин» и демонстративно вручаю свою «паспортину». Тётенька не поленилась и заглянула вовнутрь. Всё! Отрочество кончилось!

В театральной студии репетировали «Сливовые косточки». Роль у меня не получалась – ни рыба ни мясо, а какая-то скукота. На прогон перед премьерой к нам снова пришёл муж Евгении Васильевны[24]. Он основательно за меня взялся, предложил несколько смелых динамичных решений – и роль ожила. Во время спектаклей по ходу действия я не раз срывал аплодисменты – спасибо вам, Юрий Владимирович!

Перед летними каникулами Анна Гавриловна пригласила к нам в студию литератора, который с самим Львом Николаевичем Толстым встречался, будучи молодым. Он сказал, что не надеялся на это, но свершилось чудо, и писатель принял его. Встреча состоялась в 1907 году в Ясной Поляне.

– Я в ту пору был влюблён, – взгляд выступающего ушёл в себя, мысленно он окунулся в прошлое, – а девушка была совершенно равнодушна ко мне. Я места себе не находил и даже подумывал о самоубийстве. Обо всём этом я и рассказал Льву Николаевичу. Посочувствовав мне, он сказал, что любовь иногда доходит до такой крайней степени, что и жить не хочется. И, рассуждая далее, пришёл к такому выводу: «Если вы способны так сильно любить, значит, в вас есть талант. И очень важно дать этому таланту развитие. Для этого, может, потребуется много усилий, может быть, придётся проделать большую работу. Но ведь даже малый результат сделает вас счастливым, и вы будете по-другому воспринимать свою жизнь. И не исключено, что ваша возлюбленная оценит ваши достоинства. Но главное, труд и только труд отведёт вас от дурных мыслей и тем более поступков».

У Льва Николаевича подошло время прогулки, и он предложил пройтись с ним. Он спрашивал меня о Русско-японской войне, революции, боях на Красной Пресне. На прощание пожал мне руку со словами: «Трудитесь, молодой человек».

Затем знакомый Анны Гавриловны встал и обратился к нам:

– Знаете, что я хочу сейчас сделать? – Повисла пауза. – Я хочу каждому из вас пожать руку.

Мы поднялись со стульев, а литератор обошёл всех, вдумчиво вглядываясь каждому в лицо и пожимая руку.

– Теперь, – продолжал он, – вас разделяет с Толстым одно рукопожатие. А если учесть, что, возвращаясь с Кавказа, Пушкин мог пожать руку двухлетнему Лёвушке, то с Пушкиным вас разделяет всего два рукопожатия.

Со второй попытки закончил восьмой класс. Набрал книжек в библиотеке и уехал в Головково. Вспоминаю это лето как толстовское: читал запоем романы и повести автора, с которым меня разделяло одно рукопожатие. «Война и мир» поначалу мне показалась громадиной, но когда прочёл, сожалел, что так быстро книга закончилась. Но более всего взволновала «Смерть Ивана Ильича» – два раза перечитывал.

Приближался Фестиваль молодёжи и студентов. Пошёл за пропуском на открытие, который давали в обмен на справку землекопа. Меня отфутболили из одной конторы в другую, потом в третью, но через день, к вечеру, входной билет-пропуск был у меня в руках. На «детей разных народов» интереснее всего было смотреть с близкого расстояния, когда они выстроились в длинную колонну, чтобы пройти по стадиону «Лужники». Представители разных стран с пяти континентов несли государственные флаги, а египтяне ещё и портрет своего президента Насера. Когда все собрались на зелёном поле стадиона, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Климент Ефимович Ворошилов произнёс приветственную речь. Мне всё это быстро наскучило, и я пошёл домой.

Этим летом Ира с мамой уехала в лагерь в подмосковный Мещерино. Я решил её навестить 19 августа, в её день рождения. Купил торт – и на Павелецкий вокзал. Доехал до Горок, а там автобусом до Мещерина. Нашёл Марию Гавриловну, мне показалось, что она мне обрадовалась. После тихого часа появилась Ира. Она была в хорошем настроении, шутила, что-то напевала. Мария Гавриловна организовала чай (торт мой был как раз кстати). И тут пришёл молодой парень – ненамного старше меня.

– Серёжа, познакомься, – улыбнулась Ира, – это Слава, наш лагерный баянист.

Мы со Славой обменялись рукопожатиями. А затем он достал из кармана брюк бутылку «Столичной» и по-хозяйски поставил её на стол.