Дагестанское Досье - [55]

В РОВД Сковородин первым делом переговорил с майором Дахаевым. «Тут пока не очень стреляют, — сказал дагестанец, — А из оружия у нас — одни АКСУ, да вот еще пулемет на днях изъяли. А патронов много… В общем, держимся.».

Зато у дагестанцев была связь. От Дахаева Сковородин узнал, что в Новолакское зашли больше полутысячи ваххабитов: «они уже где-то у Дучи окопы роют». На связь выходил генерал Оленченко, обещал помочь. «Значит, будут деблокировать?» — спросил Сковородин. «Должны деблокировать», — ответил Дахаев, но не совсем уверенно.

Сковородин решил перевести липчан в РОВД.[36]«Тропа жизни» между Домом Культуры и РОВД действовала с девяти утра до восьми вечера. Сковородин выделил две группы автоматчиков, и под их прикрытием омоновцы где ползком, где перебежками по одному-по двое добирались до здания РОВД. Лично Сковородин сделал несколько ходок, помогая перетаскивать раненых — их выводили в первую очередь. В последней ходке погиб прикрывающий старший сержант Андрей Теперик: снайпер влепил ему пулю прямо в висок.

В это время в СМИ (видимо не без помощи Удугова) просочился слух, будто липецкие омоновцы и дагестанские милиционеры вырезаны подчистую. Сенсационные новости одна страшнее другой поставили всю страну с ног на голову. Особенно досталось начальнику липецкого ОМОНа подполковнику милиции Григорию Душкину. «Ты тут в своем кабинете штаны сука протираешь, а моего сына в Дагестане убивают!» — орали в трубку разгневанные родственники. А Душкину и сказать было нечего: сам ничего не знал. По какому-то наитию набрал номер Новолакского РОВД — и вдруг на том конце ответили! «Дежурный слушает», — сказал кто-то с характерным акцентом. «Сковородин у вас? — спросил Душкин, вытирая со лба нервный пот, — Пригласи к трубочке, дорогой, очень надо».

Сковородин по телефону доложил, что у него несколько раненых и один убитый. Пропал без вести врач Эдурад Белан.[37]«Ты там держись, Сережа. Что родственникам передать?» — «Передайте, все будет нормально».

Так уже похороненный липецкий ОМОН был реанимирован.

А в штабах, как и в случае с Ботлихом, начиналась паника. Вдруг сорвался всегда выдержанный Владимир Рушайло, за последние дни растерявший немало нервных клеток.

Вспоминает генерал-полковник Вячеслав Овчинников:

Когда их заблокировали, генерал Зубов, первый замминистра, мне говорит: «А-а, вы там бросили наш липецкий ОМОН, люди гибнут!». Там было по-моему, 26 человек. А меня министр на связь вызывает. Я ему докладываю «Я прибыл, нахожусь в Баташюрте». — «Это дело вашей чести и совести, если вы не спасете мне липецкий ОМОН, я с вас спрошу».[38] — «Подождите, я что его в такую ситуацию определил? Нет. Сейчас ситуация уже совершенно другая. Как я могу вам гарантировать, что я их спасу?». — «Меня это не интересует!».

Ну, мы бросили туда бронегруппу. У нас подбили танк, два БТРа, зенитку уничтожили с экипажем, человек пятнадцать мы потеряли. Я ему докладываю: «Вы понимаете, я туда сколько угодно могу людей бросать». Это Новолакское находится как бы в ущелье, там Дучи рядышком, одна дорога ведет туда, больше никак не попасть туда. Они поставили гранатометчика — все в упор расстреливает, что движется. Невозможно ничего сделать. Министр: «Меня это не интересует».

В этом моменте Овчинников искренен: людей действительно «бросали» в Новолакское как камни в воду — без разведки и малыми группами. По старому ботлихскому принципу «Действуй, лейтенант!» Генералы, правда, были другие, но приказы отдавались те же.

Утром 5 августа со стороны Дучи в Новолакское выдвинулись два «бэтэра» и «зушка» верхом на грузовике. В группе — человек тридцать. Боевики встретили калачевцев у входа в ущелье, хладнокровно расстреляли из гранатометов. Из-под огня успел вырваться только один БТР — другой, плюс зенитная установка были сожжены. На помощь калачевцам поспешили две «коробочки» с мотострелками и два приданных Т-62 из 93-го полка. А навстречу уже потоком шли беженцы…

Машина капитана Панева, не доезжая до селения ста метров, первой вступила в бой. Танкисты заняли позицию на дороге, ведущей в Новолакское. Второй танк, где командиром был лейтенант Козин, обосновался правее метрах в семиста от окраины. Боевики «сели» сверху, на склонах горы, били из пулеметов и СВД по триплексам, не давая высунуться — под их прикрытием к танку подбирались гранатометчики.

— Сдавай направо, съезжай с дороги и по полю — к деревне, — отдал приказ лейтенант Козин механику-водителю рядовому Калугину.

Танк Козина маневрировал, «работал по зеленке»

— Цель — снайпер, — коротко отдал приказ офицер. Он знал, что за ними идет пехота. И следующим снарядом снесло чердак одного из крайних домов. До селения оставалось не больше пятидесяти метров. Заряжающий, прильнув к зенитному пулемету, срезал расчет СПГ.

— Вниз по лощине! — крикнул Козин по ВПУ.

И в ту же секунду — клочья земли, от взрыва с воем взлетевшие вверх, огромная воронка на том месте, где только что проехал танк. Гранатометчики и расчет невидимой безоткатки бульдогами вцепились в танк. Спасение — в скорости и маневре. Стреляя на ходу, Т-62 стал выбираться на дорогу. Стрелки часов отстегнули еще один час боя. Все смешалось от дымовой завесы и взрывов, сплющивших землю и небо. Герасименко, ведший огонь из зенитного пулемета на башне, успел заметить огненную стрелу, метнувшуюся наперерез. Ракета из ПТУРа угодила в лобовую броню. Герасименко опалило лицо, наводчику осколками посекло ноги. Козин приказал всем выбираться из подбитой машины: оставаться внутри больше не имело смысла.