Дафна - [109]
Теперь о другом предмете, затронутом в Вашем письме, — мемориальном фонде имени покойного мистера Симингтона. Могу понять Ваше огорчение при получении письма от миссис Симингтон и оценить Ваши мысли, вызванные состраданием к покойному, а также Ваши соображения о значительном вкладе мистера Симингтона в учреждение стипендии Бронте. Однако Вы, по-видимому, не знаете многого о мистере Симингтоне и его прошлых отношениях с Обществом Бронте и университетом Лидса. Это грустная и огорчительная история, которую лучше всего сохранить в тайне. Я, несомненно, могу полагаться на Вашу осмотрительность, однако Вы должны ясно понимать: ввиду сложностей, которые возникли у нас в деловых отношениях с мистером Симингтоном, крайне маловероятно, что члены Общества Бронте захотят внести свой вклад в фонд, о котором Вы пишете. Был момент, когда Общество столкнулось с крайне неприятной перспективой начать судебное дело против мистера Симингтона. Узнав это, Вы поймете, что проблемы возникли весьма серьезные. Чем меньше о них рассказывать, тем лучше, однако поведение мистера Симингтона создало ему репутацию человека, едва ли заслуживающего доверия.
Просмотрев библиографию Вашей превосходной книги, я обратил внимание, что многие рукописи Бронте были приобретены Вами у мистера Симингтона. Должен с прискорбием сообщить, что, вполне возможно, проданные Вам предметы ранее хранились в музее Бронте или в коллекции Бротертона. Мистера Симингтона вынудили покинуть должность библиотекаря и хранителя пасторского дома, после того как обнаружилось, что несколько ключевых позиций коллекции отсутствует. Впоследствии мистер Симингтон был уволен из штата библиотеки университета Лидса, когда выяснилось, что он присвоил несколько рукописей, считавшихся собственностью университета. Его объяснение сводилось к тому, что лорд Бротертон разрешил ему брать себе все, что он пожелает, из собрания библиотеки Бротертона, однако никакого документального обоснования подобного притязания Симингтон так и не представил.
Очень короткое уведомление о смерти мистера Симингтона было опубликовано в «Йоркшир пост», но по понятной причине никаких соболезнований от университета или членов Общества Бронте не последовало.
Искренне Ваш,
Линтон Эндрюс
Глава 41
Менабилли, июнь 1960
Наступила середина лета — ночи были короткими, дни становились все длиннее. Дафна слышала голоса своих внуков, перекликавшихся на лужайке перед Менабилли, где только что скосили подросшую траву. На каштане пел черный дрозд, воздух был чист: всю пыль смыло прошедшим ночью дождем. Томми созывал внуков сыграть партию в крикет, лицо его было уже не столь изможденным, как в начале года, руки тряслись меньше. Глядя на него через открытые окна «длинной комнаты», она ощутила прилив нежности, когда Томми взял за руку внучку и пошел, слегка прихрамывая, рядом с ней. Дафне вспомнились далекие годы, когда он играл на лужайке с их детьми, а потом они вдруг стали взрослыми, и все же в такое июньское утро казалось, что прошлое дает некую надежду на будущее.
Дафна вышла из дома, пересекла лужайку и, окликнув Томми, пообещала, что вскоре присоединится к ним, но сначала ей надо побывать в своей писательской хибаре.
— Я не задержусь слишком долго, — сказала она. — Уже почти закончила.
В руках у нее был пакет в коричневой бумаге и два письма, которые она положила на рабочий стол в хижине: одно — от миссис Симингтон, сопровождавшее посылку, другое, доставленное только сегодня, — от мистера Линтона Эндрюса, председателя Общества Бронте и редактора «Йоркшир пост».
На письмо Беатрис Симингтон она ответила сразу же, еще месяц назад: Дафна выразила свои искренние соболезнования и восхищение мистером Симингтоном, печаль по поводу того, что он не дожил до выхода посвященной ему книги, благодарность за содержимое посылки. Тогда же она сочинила и письмо сэру Линтону Эндрюсу, предлагая как-то увековечить неустанную работу Симингтона по воскрешению памяти о Брэнуэлле Бронте. Однако, впервые прочитав сейчас за своим письменным столом ответ сэра Линтона, она сочла его крайне огорчительным. Безусловно, она отметила в начале письма его оценку написанной ею биографии как «необыкновенно удачной», что весьма ее воодушевило и помогло заглушить одолевавшие ее страхи: ей казалось, будто она не возвратила Брэнуэлла к жизни на страницах своей книги, а, напротив, убила его, чуть ли не задушила. Она не стала никому говорить о своих тревогах по поводу предстоящей публикации, чувствуя, что это было бы недостойно и эгоистично сразу же после смерти Питера — события куда более важного, чем ее банальные заботы о том, как раскупается книга и о рецензиях на нее.
Сначала ей показалось, что сэру Линтону особенно понравилась ее гипотеза о причинах увольнения Брэнуэлла с должности домашнего учителя семьи Робинсонов, но через несколько секунд, перечитав соответствующее место письма, она подумала: не напоминает ли он ей ненароком, что она не ближе к постижению правды о Брэнуэлле, чем ее предшественники?
Впрочем, комментарии сэра Линтона, касающиеся мистера Симингтона, были нелицеприятны и вполне уместны: читая эту часть его письма, Дафна почувствовала, что раздражена и встревожена, ощутила себя глупой и пристыженной. Как она могла не понять, насколько скользким типом был Симингтон? Это проявилось не только во время их странной встречи прошлой зимой, когда она нанесла ему визит, но и в нежелании отчитываться о том, чем он занимался в библиотеке пасторского дома, которую посещал по ее поручению. Дафна вдруг с ужасом поняла: вполне могло случиться, что Симингтон, подстегиваемый ее требованиями прислать ей новые материалы, пополнил свою коллекцию рукописей во время предполагаемых прошлогодних визитов в дом-музей Бронте.
«Свои» — повесть не простая для чтения. Тут и переплетение двух форм (дневников и исторических глав), и обилие исторических сведений, и множество персонажей. При этом сам сюжет можно назвать скучным: история страны накладывается на историю маленькой семьи. И все-таки произведение будет интересно любителям истории и вдумчивого чтения. Образ на обложке предложен автором.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.
Начало XVII века. Голландское судно терпит крушение у берегов Японии. Выживших членов экипажа берут в плен и обвиняют в пиратстве. Среди попавших в плен был и англичанин Джон Блэкторн, прекрасно знающий географию, военное дело и математику и обладающий сильным характером. Их судьбу должен решить местный правитель, прибытие которого ожидает вся деревня. Слухи о талантливом капитане доходят до князя Торанага-но Миновара, одного из самых могущественных людей Японии. Торанага берет Блэкторна под свою защиту, лелея коварные планы использовать его знания в борьбе за власть.
Впервые на русском – новейшая книга автора таких международных бестселлеров, как «Шантарам» и «Тень горы», двухтомной исповеди человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть. «Это поразительный читательский опыт – по крайней мере, я был поражен до глубины души», – писал Джонни Депп. «Духовный путь» – это поэтапное описание процесса поиска Духовной Реальности, постижения Совершенства, Любви и Веры. Итак, слово – автору: «В каждом человеке заключена духовность. Каждый идет по своему духовному Пути.
Джеймс Джойс (1882–1941) — великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. Роман «Улисс» (1922) — главное произведение писателя, определившее пути развития искусства прозы и не раз признанное лучшим, значительнейшим романом за всю историю этого жанра. По замыслу автора, «Улисс» — рассказ об одном дне, прожитом одним обывателем из одного некрупного европейского городка, — вместил в себя всю литературу со всеми ее стилями и техниками письма и выразил все, что искусство способно сказать о человеке.
Впервые на русском – долгожданное продолжение одного из самых поразительных романов начала XXI века.«Шантарам» – это была преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть, разошедшаяся по миру тиражом четыре миллиона экземпляров (из них полмиллиона – в России) и заслужившая восторженные сравнения с произведениями лучших писателей нового времени, от Мелвилла до Хемингуэя. Маститый Джонатан Кэрролл писал: «Человек, которого „Шантарам“ не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв… „Шантарам“ – „Тысяча и одна ночь“ нашего века.