Дача Долгорукова (хроника пятидесятых) - [51]

Потом заговорили о прошедшем концерте. Коля сказал:

- Вов, расскажи, как ты бабочку отогрел.

- Нет, нет, нет, - запротестовала хозяйка. - Вовочка, никому ничего не смей рассказывать. Об этом должны знать и помнить только мы с тобой.

Все рассмеялись. Она не знала про случай с бабочкой на клубной сцене и все приняла на свой счет.

А Володя Бойцов, наш весельчак Аркаша Кукушкин, смеялся-смеялся, вдруг как-то посерьезнел, сосредоточился и к двери. "Вперед меня прихватило", - догадался Володя, а Коля крикнул:

- Куда же ты? А смена караула?..

Но Бойцова уже и след простыл.

Минут через пять за Бойцовым побежал Шахов, за ним Михин. Володя выдержал дольше всех. Очень неприятно бежать без верхней одежды под метелью к деревянной уборной, что в двухстах метрах от дома. Но ничего не поделаешь. Надо. По пути встретился облегченный Коля.

- Пост сдал, - крикнул он при встрече.

Володя только рукой махнул.

Потом снова побежал Бойцов, затем - Шахов и так далее. Смена караула все же происходила, правда, у другого объекта.

А через час всех подняли по тревоге. Оказывается, брачная ночь была не только у Володи. Удивительного в этом не было, тем более, что ночевавшие в малом клубе и годами были постарше его. Многие отслужили в армии. Некоторые, как и Володя, были согреты сердечной лаской. Самогон же согревал всех.

Разоблачив все это, комиссар расстроился, заволновался. Предполагалось устроить вечер отдыха в отоплявшемся целых четыре часа клубе, а на утро двинуться в путь. Командир ничего страшного в происшедшем не видел. Но комиссар есть комиссар. Он видел намного вперед. А когда он узнал, что в Изварах недавно размещалась женская колония и что освобождающиеся зечки оседали по месту отбытия наказания, он стал настаивать на "снятии с якоря". Сведения о "смене караула" у поселковой уборной окончательно убедили комиссара в его правоте. Командир вынужден был уступить.

Еще засветло были уже в следующем населенном пункте в пятидесяти километрах от Извар.

Прямо на лыжах подошли к дверям местного медпункта. Две молоденькие медички (врач и медсестра) широко открытыми глазами смотрели на лыжников, внезапно откуда-то появившихся при затихающей метели. Кто в свитере, кто в куртке, кто во фланелевке, надетой поверх тельняшки - они походили на небольшой партизанский отряд времен войны.

- Необходимо произвести осмотр хлопцев, - сказал Верисоцкий в медпункте. Будут больные - придется изолировать.

Девушки помялись. Должны ли они это делать? Потом согласились. Ребята

уж больно хороши на вид. К тому же, обещали вечером дать концерт, а после - танцы.

Больных выявлено не было. Очень сипел Володя Бойцов, но ему дали полную горсть таблеток и сказали, как лечить горло. А он сипел:

- А спирта у вас не найдется?

Девушки поняли его юмор.

- Ну, на нет и суда нет, - сказал Бойцов уже нормальным чистым голосом.

Ребята не обманули. Вечером был концерт. Были и танцы под курсантскую музыку. Играли все, что вспоминалось. Даже популярную в курсантской среде песенку "Мариманы". Под нее танцевалось весело. Иногда оркестранты пели. Все курсанты подхватывали лихой припев:

- Мы - мариманы, веселый народ.

Все пароходство пляшет и поет...

Быстрые мелодии сменялись медленными, грустными, и пары, естественно, переставали прыгать, а интимно кружились по просторному залу поселкового клуба.

- Но однажды на берег спустился,

Каждому того не миновать.

Встретился, влюбился и женился,

И малютку в люльке стал качать.

Ребятам это было очень близко. Без пяти минут моряки торгового флота. Скоро пароходы и теплоходы станут их домами, их работой, местом их отдыха. На судах они будут проводить большую часть своей жизни, а дома - только в отпусках, отгулах, на пенсии. Ребятам заранее уже было грустновато. Они песней как бы приобщались к вечной истине: "Я живу на берегу жить без моря не могу, а на море истерика - не могу без берега". Все они побывали уже в море на парусниках: кто на "Сириусе", кто на "Кропоткине", - и знали, что так просто с морем им будет не расстаться.

- Только от семейного уюта

Он с тоской поглядывал в окно.

И сказал своей жене: "Анюта!

Мне с тобой совсем не скучно, но..."

Когда оркестр уставал, его сменял кто-нибудь из баянистов. Танцевали и под песни концертной программы: любимый Володин "Маленький цветок", песенки композитора Андрея Петрова из только что увидевшего свет кинофильма "Человек-амфибия", и (под баян) - "Тот, кто рожден был у моря..." Танцевали и под аргентинское танго, хотя его слова "Прости меня, но я не виновата, что я любить и ждать тебя устала" растравляли сердца будущих моряков. Это танго было своеобразным сигналом окончания танцев. Начинали эту мелодию, но до конца не доигрывали. После этого следовало что-нибудь веселое, хорошее и - последнее. Дольше часа ночи танцы не устраивали, так как утром часов в шесть надо было вставать и после легкого завтрака двигаться дальше. Поход продолжался.

Володя, будучи по натуре энергичным человеком, чувствовал избыток сил и помогал всем. Командиру с комиссаром, что касалось маршрута, конферансье - в корректировании программы каждого концерта, завхозу Акишину помогал в хозяйственных делах, причем, было бы правильней сказать, что Акишин ему помогал, Володя вез львиную долю его забот, даже готовил пищу.